— Послушал я ваши разговоры в «Певчих». Дай, думаю, погляжу, как это у вас выйдет-то. Чертовски весело, поди. И впрямь большая затея, я не пожалел, что приехал.
А с собственной смертью Уула все-таки хотел разобраться самостоятельно. Об этом можно, конечно, и всерьез поразмыслить. Забавно было бы убить себя, ведь этот мир — не самое приятное место.
Уула начал вспоминать пейзажи Нордкапа, которые, по его словам, очень подходят для запланированного самоубийства. Оленевод клялся, что если их «лайнер» на скорости сто километров в час рухнет с края скалы в волны Северного Ледовитого океана, то пролетит еще, по крайней мере, полкилометра — такие высокие там скалы. При этом Уула не видел для путешественников ни малейшей возможности спасения. Все решили, что это хорошие новости.
В Урьяла шофер заехал на заправку и залил в бак пару сотен литров дизельного топлива. Потом он зашел в кафе, куда-то позвонил, выпил кофе и расплатился за бензин. Вернувшись в автобус, он взял микрофон и безапелляционно заявил, что ни в какую Северную Норвегию не поедет.
— Вы — чокнутые. Я возвращаюсь в Хельсинки и уже сообщил об этом хозяину. Он велел мне ехать домой. Ни один финский водитель не обязан возить сумасшедших.
Шофер стоял на своем, не обращая внимания на приказы полковника. Он больше ни на метр не сдвинется в сторону севера. Зря они рассчитывали на поездку к морю. У него семья, да и строительство дома в самом разгаре. Завтра начнут отливать цоколь. Ни о каком Нордкапе и речи быть не может.
Оставалось одно — менять маршрут. Решили повернуть на восток, к Хумалаярви. Лишь тогда с большим трудом удалось уговорить шофера, и они поехали к дому Релонена. Шофер подробно расспросил, насколько высоки берега у Хумалаярви и как далеко от берега проходит дорога. Он же отвечает за автобус — машина-то дорогая…
В Урьяла закупили еды на несколько дней. Проректор Пуусари приобрела большие кастрюли и сковородки, ведь у Релонена нет вместительной посуды, чтобы можно было накормить всю ораву. Еще купили одноразовые стаканчики, тарелки и бумажные скатерти.
Усталые самоубийцы покачивались в автобусе, который вел ворчливый и злой шофер. Официант на побегушках Сеппо Сорьонен, напротив, был весел и бодр — все предлагал попутчикам взглянуть на летние пейзажи Хяме, особенно прекрасные в лучах вечернего солнца. Сорьонен превозносил красоты природы: поля, тянувшиеся вдоль дороги, сосняки, темные еловые леса; то тут, то там мелькали озера и плесы и так заманчиво переливались темно-синим, словно зазывали пловцов в свои нежные объятия. Официант считал, что думать о самоубийстве, живя в такой прекрасной стране, — большой грех.