Несколько лет назад некий американский скульптор решил сослужить службу своему отечеству; по политическим взглядам он был республиканцем, по природе своей — патриотом; многие американцы вдобавок видели в нем художника уникального таланта.
Он высек пьедестал, вырезал фигуры стоящего мужчины и коленопреклоненного негра, все эти три вещи он соединил железными скобками и создал таким образом группу. Стоящий мужчина должен был изображать рабовладельца, в руках у него был бич. Ведь если стоящий мужчина держит в руках бич, то совершенно очевидно, что он рабовладелец. Негр изображал раба. Стоя на коленях, он молился, но когда негр молится — это чудо. И вся Америка нашла, что работа нашего скульптора — истинное чудо. А художник был ловкий парень, в высшей степени наделенный американской изобретательностью: он ведь высек фигуру черного негра в белом мраморе, а фигуру белого рабовладельца—в черном. Опять же перед нами «Хижина дяди Тома», в точности «Хижина дяди Тома»! Мадам Бичер-Стоу не могла отчетливей сказать словами то, что эта скульптурная группа «сказала в камне», а сказала она вот что: какие страшные черные варвары, эти жители южных штатов! Как смели они заставлять эти чистые белые создания трудиться на хлопковых плантациях ради пищи, одежды и скудной платы! Группа эта сделалась символом свободолюбия и гуманности северных штатов, давших свободу неграм. Скульптор тот был патриот и, создав эту скульптуру, стал у себя на родине весьма значительным человеком, приобретя имя и уважение сограждан, состояние и высокое положение в обществе. Но его скульптурная группа ничего не поведала людям о том, что страна, ранее освободившая несколько тысяч негров, еще и сегодня содержит в рабском состоянии один миллион сто девятнадцать тысяч собственных чад, — содержит их, как рабов в шахтах, чего-чего, а этого скульптурная группа не рассказала[10]. Потому что скульптура не порицала рабство как таковое, такого замысла не было у скульптора, его группа прежде всего должна была стать политической рекламой в пользу республиканской партии, к которой принадлежал сам художник[11]. Во-вторых, она была задумана как некий патриотический дар всему американскому отечеству. Как таковую ее и приняли американцы, она наделала много шума и отныне считается крупнейшим произведением монументального искусства Америки.
Разумеется, американская скульптура при всем том необыкновенно целомудренна. Не вздумайте надеяться, чтобы изобразили людей без фиговых листков! Даже голый ребенок, играющий с туфелькой, не может играть с этой туфелькой без фигового листка. Мало того, если бы Ева, «новорожденная Ева» скульптора Дюбуа вдруг оказалась в Америке, на нее очень скоро надели бы поясок, закрывающий низ живота. Во всем изобразительном искусстве Америки царит, так же как и в американской литературе, предельно ханжеский страх перед обнаженной натурой. Художники рассказывали мне, что они никогда не пишут с модели, что им даже и не найти модели, потому что позировать нагишом значило бы бросить вызов всему бостонскому духу, но даже в том случае, если бы им удалось раздобыть такую модель, художникам не разрешили бы ее изобразить.