Те, кто поддерживают идею Ассамблеи, подписываясь под тем, что существующая форма политической жизни их категорически не устраивает, выходят из Матрицы в реальность. Пусть в этой реальности нет бюджетов на аппарат помощников, приемов в Кремле и высоких, финансовоемких должностей, но там есть реальная политика: борьба идей, мнений, интересов; эта политика требует внимания, ума, организаторских способностей. В общем, это вызов не только власти, это вызов самим участникам Ассамблеи. И не все готовы его принять.
Очевидно, что конфликт, например, в «Яблоке», идет именно по этой линии. Вся идеологическая составляющая полемики с надерганными цитатами из Мухина является только артподготовкой для осуществления главной цели — очищению партии от «радикальных элементов», стремящихся заниматься реальной оппозиционной политикой, а не ее имитацией. Что же, на любую цитату из Мухина или Смирнова можно привести цитаты Путина, например, о Беслане и «Норд-Осте», а также фотографии убитых детей. Так что не стоит сравнивать людей, которые высказывают пусть и возмутительные для чьего-то уха, но слова, и людей, на чьей совести реальная смерть сотен граждан России.
Аргументация противников НА во многом строится и на подмене фактов. В частности, критики постоянно употребляют слово «коалиция» по отношению к конструкции, которую представляет из себя НА. Но это абсолютно не соответствует действительности, что неоднократно подчеркивалось всеми организаторами Ассамблеи. Коалиция — это демократическое движение, которое начало формироваться с апрельской конференции в Петербурге, или даже «Другая Россия» — пусть внеидеологическая, но коалиция. А Национальная ассамблея — это форум, дискуссионная площадка, место встречи носителей разных мировоззрений, идеологий, представителей разных «политических гетто». Произошедшее в начале 90-х годов идеологическое и политическое размежевание общества, нежелание политиков всех направлений вести открытую дискуссию друг с другом, аргументированное выражениями «А что с ним разговаривать, он же был в ГКЧП, в правительстве Гайдара, в Белом доме (и далее по списку…)», привело к изоляции представителей разных политических идеологий, построило между ними берлинские стены, сквозь которые не проникали не только люди, но и идеи, мысли, слова. Словобоязнь — это своеобразный недуг, поразивший большую часть российской оппозиции. Все мы слышали возмущенные крики Зюганова об отказе Медведева участвовать в дебатах. А сам Геннадий Андреевич хоть раз вступил в открытую дискуссию со своими оппонентами — например, Анатолием Барановым? Или он предпочел действовать административными методами, просто исключив последнего из рядов КПРФ? А где публичная полемика Григория Явлинского, например, с Максимом Резником или Анатолия Чубайса с Андреем Илларионовым? Во всех случаях мы слышим неизменную аргументацию — это несерьезно, нечего дискутировать с маргиналами и выскочками — то есть перед нами та же феодальная логика, которой придерживается власть, отказываясь вступать в полемику даже с приближенной, карманной оппозицией. Сюзерену, конечно, не с руки вступать в дискуссию с вассалами. Но как только шлюзы, перекрывающие доступ к нормальной политике, будут открыты, поток настоящей политической борьбы, способность к которой во многих из нынешних «оппозиционеров» за последние годы атрофировалась, просто снесет и Явлинского, и Зюганова. А шлюзы, во многом благодаря Национальной ассамблее, начали уже потихоньку открываться: на сайте Форум.мск публикуют Пионтковского, в газете «Дуэль» — Шендеровича и Латынину, на Каспарове.Ru — интервью с Красновым и Пригариным.