Иосиф Виссарионович подошёл к стоящему у раскрытого окна Гитлеру и молча стал рядом. Ноздри широкого носа германского Вождя раздувались, выдавая с трудом сдерживаемое бешенство.
— Я вот что думаю, Адольф Алоизович, не пора ли нам прекратить булавочные уколы? Дать врагам настоящее сражение?
Дождавшись перевода, Сталин поразился почти мгновенной перемене в собеседнике — тот почти мгновенно сменил эмоции.
— Сражение? Но чем? Вермахт имеет всего сто пятьдесят танков, не считая тех трёхсот, которые переданы вами нам. Но экипажи для советских машин проходят переподготовку. Я не могу бросать в бой необученных новобранцев, партайгеноссе.
— Я веду дело вот к чему, товарищ Гитлер: вы смогли эвакуировать очень многих германских конструкторов авиационной и танковой промышленности. Фердинанд Порше, Гюнтер Книмкампф, Хейнкель, Мессершмит, я могу долго перечислять имена. Сейчас вы пытаетесь наладить производство «Т-3» и «Т-4» на переданных вам заводах Урала и Сибири.
— О, да, партайгеноссе…
— Мы подготовили два новейших танка. Им нет аналогов ни у наших врагов, ни у вас, наших союзников. Но машины очень сырые. Первая, «Т-34», великолепный боевой агрегат, обладающий непревзойдённой проходимостью и боевой мощью. Мы установили на него семидесяти шести миллиметровую длинноствольную пушку и дизельный двигатель. Вторая машина — танк имени нашего прославленного маршала Климентия Ворошилова. Достаточно сказать, что только лобовая броня танка достигает ста миллиметров. На нём тоже стоит дизель, но проблемы трансмиссии мы не могли решить до тех пор, пока не расстреляли бывшего директора Кировского завода вместе с его шпионско-вредительским гнездом. Тем не менее, мне кажется, что ваши германские инженеры могли бы внести некоторые полезные усовершенствования в конструкцию этих машин, взяв из них те новинки, которые можно и нужно применить на танках наших обеих стран.
— Великолепное предложение, партайгеноссе! Я немедленно попрошу приступить Шахта к работе.
— Это, кажется, ваш гений экономики?
Сталин лукаво прищурился в усы — чего-чего, а уж лиц такого ранга он прекрасно помнил! Гитлер в ответ тоже улыбнулся, понимая тонкий намёк Вождя. Вообще то как человек Фюрер был очень одинок. Ева Браун, его последняя подружка, погибла в их горном доме в Альпах, когда туда ворвались французские десантники. Её разрезали на куски ещё живую после того, как пал последний защитник виллы, и сейчас Фюрер страдал от тоски. Вождь предоставил ему роскошный дворец под Москвой, где обосновался не только он сам, но и все уцелевшие члены его правительства, и москвичи уже привыкли к скромно, но тщательно одетым личностям, гуляющим по улицам столицы и говорящим на незнакомом им языке. Не редкостью стали и проходящие по мостовым города подразделения пехотинцев в серой форме, или танки с крестами на броне, двигающиеся с Востока на Запад. Конечно, случались и недоразумения, но, как правило, либо мелкие, либо просто из-за незнания языка и обычаев друг друга. Солдаты Вермахта поражались душевной теплоте и широте души русских, принявших так хорошо бывших врагов…