Клаусу всегда казалось, что у себя на Бристоле он чувствовал этот момент темноты, даже если находился в закрытом помещении.
Вот и сейчас он неожиданно проснулся и понял, что этот переход уже состоялся.
Темнота давила на стены здания, множа и усиливая посторонние звуки. Немые движения невидимых форм становились осязаемы благодаря волнам, расходящимся от них, словно от брошенного в воду камня.
Клаус лежал с открытыми глазами и прислушивался к своим ощущениям, старясь разобраться, что же заставило его проснуться.
Послышался звук. Еще не осознав, что это могло быть, Клаус положил руку на пистолет. Звук повторился. Это был легкий щелчок в стене, которая могла слегка осесть при смене ночной температуры. Однако она могла щелкнуть и оттого, что кто-то осторожно двигался по коридору.
Ландер поднял пистолет и, сунув его под подушку, передернул затвор. Патрон угнездился в стволе, и казалось, оружие даже прибавило в весе.
Клаус встал и, приложив свободную ладонь к стене, ощутил легкое подрагивание.
Это могла быть вибрация бьющихся о сваи волн или даже нервная дрожь в его собственном теле.
Клаус осторожно шагнул к выходу из душевой.
В коридоре возникло напряжение. Там тоже заметили невидимые колебания и, возможно, даже почувствовали тепло, исходившее от тела Клауса.
Беззвучные силуэты, прятавшиеся от света тусклой дежурной лампочки, застыли, словно каменные изваяния, но спустя несколько мгновений продолжили движение.
Первым шел Рене. Галлауз прикрывал его и отставал на три шага.
Вот здесь, за стеной, находился Джимми Зедлер.
Оставалось только вышибить дверь и пристрелить Джимми, а затем отсечь голову и руки. Таким было условие заказчика.
До двери оставалось не больше полутора метров, и Рене остановился. Он почувствовал некоторое беспокойство.
Остановился и Галлауз. Его сердце билось слишком часто, а на лбу выступали мелкие капли пота. Охота на себе подобного не позволяла расслабиться ни на секунду. Малейшая оплошность — и из охотника ты превратишься в жертву.
Рене стоял не двигаясь, а стало быть, у него были на то основания, и Галлауз тоже ждал. Наконец Жак сделал еще один скользящий шаг, медленно потянулся к ручке двери и приклеил к ней небольшой кусочек взрывчатки.
Галлауз вытер рукавом пот со лба. Его ладони уже пропитали влагой перчатки, однако пистолет Удо держал по-прежнему крепко. Это было специальное оружие, напичканное электроникой. Никакой медленной механики — все происходило мгновенно.
Это и немудрено — в споре с такими людьми, как Джимми, каждая сотая доля секунды имела значение.