— Я спас в своей жизни столько людей, но, думаю, никогда не умел их любить, меня интересовало одно — их излечение. Я одерживал победы над смертью и болезнями, я был сильнее их, во всяком случае, до сих пор. И даже не удосужился завести ребёнка. Вот она, изнанка человека, посвятившего себя торжеству жизни!
— Почему вы избрали своей подопечной мою дочь?
— Потому что в ней есть всё, что хотелось иметь мне. Она отважна там, где я всего лишь упрям, она изобретает там, где я всего лишь использую чужие изобретения, она выжила в ситуации, в которой меня ждёт смерть. Я ужасно боюсь смерти. Просыпаюсь по ночам от животного страха. Мне хочется пинать ногами вот эти деревья, которые меня переживут. Я столько всего забыл сделать!
Миссис Клайн повела профессора под руку по аллее.
— Идите со мной и ничего не говорите.
Они брели вдоль стоянки яхт. Перед ними, около дамбы, резвилась в скверике ватага маленьких детей. Трое качелей подбрасывали к небу из последних сил утомлённые родители; на горке было столпотворение, ему не мешало геройство чьего-то дедушки, тщетно пытавшегося навести хоть какой-то порядок; сооружение из перекладин и верёвок подверглось нашествию целой группы робинзонов; маленький мальчик застрял в красном лабиринте и в ужасе надрывался рёвом. Неподалёку мамаша напрасно пыталась уговорить своего херувима покинуть песочницу и съесть полдник. Чья-то нянька стала центром дьявольского хоровода, оглашаемого индейскими кличами, а два мальчика повздорили из-за мяча. От какофонии детского плача и крика полосы вставали дыбом.
Миссис Клайн опёрлась о заборчик и стала любоваться этим маленьким адом. Заговорщически улыбаясь, она повернулась к профессору.
— Видите, ещё не всё потеряно.
Девочка, колотившая пятками пружинную лошадку, подняла голову. Её отец только что толкнул калитку игровой площадки. Она спрыгнула на землю, бросилась ему навстречу и оказалась в жарких объятиях. Отец оторвал её от земли, поднял, ребёнок прижался к нему, с бесконечной нежностью пристроив головку у него на плече.
— Спасибо за заботу, — сказал профессор, отве чая улыбкой на улыбку миссис Клайн.
Он посмотрел на часы и попросил прощения, приближалось время его встречи с Лорен. Его решение станет для неё ударом, несмотря на то что он принял его в её интересах. Миссис Клайн провожала его взглядом, пока он в одиночестве шагал по аллее, пересекал стоянку и садился в машину.
* * *
Деревья на тротуарах Грин-стрит сгибались под тяжестью листвы. В это время года улица пестрела красками. В садах викторианских домов было тесно от цветов. Профессор позвонил в квартиру Лорен по домофону и поднялся по лестнице. Сев на диван в гостиной, он напустил на себя важный вид и сообщил, что ей на две недели запрещено приближаться к Мемориальному госпиталю. Лорен отказывалась этому верить, такое решение могла принять только дисциплинарная комиссия, перед которой она отстаивала бы свою правоту. Фернстайн попросил её выслушать его доводы. Он без особого труда добился от администратора миссии Сан-Педро отказа от иска, но Бриссон согласился забрать свою жалобу только на определённых условиях. Он потребовал примерного наказания виновной. Две недели без зарплаты были наименьшим злом, если представить, что произошло бы, если бы не удалось замять дело. Лорен душила злоба при одной мысли о требованиях Бриссона. Ей было трудно смириться с несправедливостью: этот неумейка не нёс никакой ответственности за свои ошибки. Однако она не могла не признать, что профессор спас её карьеру.