— Нгянь ли шон. Куаянь лио. — Или что-то вроде того.
Ну, в общем, тоже понятно. Выплывшее из мрака худое, встревоженное, узкоглазое лицо не-разберешь-какого-пола умоляло говорить потише. Еще оно, наверное, просило не курить. Но курить Пепел и не собирался, не совсем же он дурной. Да и трепался Витась шепотом. Видимо, лицо азиатской национальности просило вовсе замолчать. Как азиаты сами молчат, лишь жмутся друг к дружке и водят по стенкам фургона глазенками побитых жучек.
После истории с землячками Витася закоротило на женском вопросе.
— Я сразу ей сказал, — вновь зашептал Витась в фургонной тишине, — когда нападет на меня тоска, не держи, Бажена. Все равно, говорю, я ничего не могу с собой поделать. Если разойдемся тихо-мирно, буду помнить о тебе только хорошее и тогда точно возвернусь. Когда-нибудь теплым июньским вечером.
Пеплу пришлось выслушать лирическую повесть о проказливой француженке Мадлен, с которой Витась познакомился на сборе винограда, откуда их обоих потом прогнали за аморалку и порчу урожая. Пепел узнал, что в городе Гдыня живет высокая девушка Марыся с большими синими глазами, работает в порту и с тоской глядит на море, не на этом ли белом пароходе возвращается к ней принц ее сердца Витась. А в Черногории в курортном местечке Градишты трудится официанткой жгучая брюнетка, которая непременно ушла бы в монашки, не повстречайся ей в тот переломный момент странствующий белорус.
Наконец-то белорусовы рассказки подействовали на Пепла должным образом — потянуло в сон.
— А ты в Москве бывал? — вдруг спросил Витась.
— Москвички такие же некрасивые, как и француженки, — со скукой ответил Сергей. — Я сплю, разбудишь, когда покажется Италия. — И Сергей принялся устраиваться поудобнее. Набросал под себя побольше сплющенных коробок, пристроил спортивную сумку вместо подушки.
— Это мы еще в комфорте катим, — порадовал Витась. — Слышал, наверное, про нелегалов, которые пачками задыхаются в трюмах или под вторым дном трейлеров?
— Что нелегальному эмигранту в радость, то русскому вилы, — и Сергей зевнул. — Ладно, перетерпим, бывали в ситуациях. Случалось и на бетоне ночевать…
— …Уже Италия? — зевая, Пепел выпрыгнул из фургона.
— Да нет, рано еще. Просто бытовая остановка в глухомани, — отозвался Витась, поспешая в сторону ближайших кустов.
Пепел осмотрелся: утоптанная площадка, окруженная невысокими деревцами, старое кострище посредине. Пустое шоссе просматривается метрах в трехстах вниз по склону. Повернувшись к трассе спиной, можно разглядеть не менее чем в километре отсюда огни, скорее всего, какой-то деревеньки. Этот внезапный кусок чужой земли был упакован в идиллическую ночь: теплый, как ватное одеяло, воздух, луна в полный рост, никакой нехватки в звездах.