На задних рядах испугано отложили до лучших времен незаконченный морской бой. Начтех Ижицев тихонечко захлопнул и засунул под задницу учебник «Муниципальные органы правопорядка», осенью экзамены в Академию, но тут бы под горячую руку не угодить.
— Значит так! Довести до личного состава и контингента, что впредь до особого распоряжения запрещаются любые поблажки по отношению к подследственным. Каждый, пусть даже самый минимальный проступок временно содержащихся следует карать четко и безотлагательно карцером. А кому не хватит карцеров, мы придумаем, чем карать! Также для усиления дисциплины отменяются необоснованные переводы подследственных из камеры в камеру, отменяются дополнительные свиданки и прочие нарушения. Также впредь до особого распоряжения отменяется прием передач от родственников по всем категориям содержащихся правонарушителей без исключения. Вопросы!? — пунцовый, как пожарная машина, Игорь Борисович обвел зал взглядом столь гневным и пронзительным, будто и не подчиненные перед ним, а сами подследственные. Отметил робкое шевеление в первом ряду и кивнул.
Несмело заскрипел стулом и вытянулся смирно старший прапорщик Мамаев, отсчитывающий последние недельки до пенсии расплывшийся хряк, как раз таки и ответственный за пост приема передач.
— Прошу прощения, Игорь Борисович, требуются основания, чтобы прекратить прием дозволенных продуктов.
— Основания? — загрохотало с трибуны, — Объявляю карантин. В лазарете три подследственных с жалобами на боли в желудке кайфуют. Таких оснований достаточно?
— Достаточно! — с видом «А я что? А я ничего, мне недели до пенсии остались…» Сел на место старший прапор.
Еще вопросы есть?! — забрызгал начальник шипящей слюной микрофон.
Каждый из сидящих под трибуной затаил дыхание и замер, боясь скрипнуть стулом. Вполне в духе полковника было, не дожидаясь реального проступка, найти сейчас козла отпущения и устроить показательную порку.
— Нет вопросов? Всем все ясно? Выполнять! И теперь пусть мне кто-нибудь попробует заявить, что в «Углах» бардак! — и первым, тяжело шагая сначала по сцене, потом по ступенькам, потом мимо подчиненных, полковник скрылся за дверью.
В коридоре гуляли сквозняки, и было прохладно. На стенах под стеклом хранились реликвии: фуражка с синим околышем довоенного образца, наган со сточенным бойком, некогда принадлежавший лично товарищу Дыбенко, серебряные наручники — подарок от севернокорейских друзей. Тут же командира нагнал шумно сопящий, мающийся отдышкой прапор Григорьев:
— Игорь Борисович, — вжав шею в грудную клетку и пугливо зыркая по сторонам, заканючил догнавший, — А как же?.. Теперь всем от ворот поворот?.. А мзду по боку?..