— Привет, Фернан, — опять заставил он себя сказать как ни в чем не бывало и, заказав кофе, стал разворачивать сахар.
В тот же день около пяти к лавке подъехал полицейский на велосипеде и, поставив машину у тротуара, вошел внутрь.
— Вы Иона Мильк? — Иона кивнул, и тот протянул ему желтоватый конверт, а также блокнот, какие носят почтальоны, доставляющие заказную корреспонденцию. — Распишитесь здесь.
Иона расписался и, дождавшись, когда полицейский уйдет, вскрыл конверт, где обнаружил повестку, отпечатанную на шершавой бумаге: завтра к десяти утра Милька вызывали в полицейский комиссариат. Его уже не собирались расспрашивать как бы случайно. Его вызывали. Над пунктиром, следовавшим за словом «причина», химическим карандашом было написано: «По касающемуся Вас делу».
В этот вечер ему очень захотелось письменно изложить все, что произошло, начиная с вечера среды, а главное, в четверг, откровенно объяснить каждый поступок, каждое слово; однако напрасно сидел он у письменного стола, раздумывая, с чего начать. Его еще ни в чем не обвинили. Ему не сказали, что он в чем-то подозревается.
Ему просто задали несколько коварных вопросов и создали вокруг него пустоту. Возможно, это и к лучшему: в конце концов у него появился случай подробно объясниться. Он не знал, кто его примет. Вызов был подписан комиссаром, которого он знал лишь в лицо. Фамилия комиссара была Дево; у него, как и у г-на Метра, из носа и ушей торчали пучки волос. Он тоже был вдов и жил на улице Гамбетты вместе с дочерью, вышедшей замуж за молодого врача из больницы Сент-Амана.
Спал Иона плохо, ежечасно просыпался, его мучили смутные кошмары, в том числе снился канал с мостом, который развели для прохода баржи и не могли свести.
Почему он был виноват в этом? Это оставалось тайной, однако все его обвиняли и дали ему на починку моста до смешного мало времени; он, весь взмыленный, вцепился в рукоятку, а Ансель, несший на плече четверть говяжьей туши, смотрел на него и ухмылялся. Во сне с ним обращались как с каторжником. Почему-то всплыл вопрос о Сибири.
— Вы приехали из Сибири…
Он пытался объяснить, что Архангельск расположен вовсе не в Сибири, но они знали лучше. Сибирь почему-то была связана с тем, что именно он должен был крутить рукоятку; какую-то роль играла и г-жа Лантен, но он не помнил — какую; возможно, в памяти его жило воспоминание о бледном ее лице за оконной занавеской.
Иона боялся засыпать снова — так изматывали его эти кошмары, и в пять утра решил встать и пойти подышать свежим воздухом. Он добрел до Вокзальной площади,. где нашел открытый бар; там он выпил кофе с рогаликами: их только что привезли и они были еще горячие.