В самом ли деле это было вчера? Казалось, все происходило в далеком прошлом. Не прожил ли Иона с тех пор столько же, сколько прожил за всю остальную жизнь?
Милые остановился в десяти шагах от двери, над которой висел голубой фонарь; глаза его были широко раскрыты, но он ничего не видел. Пробегавший мимо пятнадцатилетний мальчишка толкнул его, чуть не опрокинул, и он едва успел поймать очки. Что если бы они разбились? Продавец птиц, одетый в темно-серую блузу, какие носят торговцы скобяным товаром, смотрел на него, словно спрашивая себя, не болен ли Мильк; тогда Иона повернулся, вновь пересек площадь, вымощенную плитками, и пошел по Верхней улице.
У Пепито дверь была отворена; он подметал пол и видел, как шел Иона. Ле Бук тоже. Но только маленькая девочка с очень светлыми волосами, в одиночестве игравшая с куклой под шиферной крышей Старого Рынка, заметила, как он закрыл дверь на задвижку.
Было пасмурно и душно. Перед букинистической лавкой, въехав двумя колесами на тротуар, стоял грузовик.
Булочница не обратила внимания, что этим утром Иона не пришел за своими рогаликами. Мальчик, купивший на прошлой неделе книгу о пчелах, принес пятьдесят франков долга, попробовал открыть дверь, заглянул внутрь и ничего не увидел. В четверть одиннадцатого Ансель, сидя у Ле Бука, заметил:
— Слушай-ка! Что-то сегодня не видно Ионы! — И беззлобно добавил:
— Вот паршивец!
Ле Бук не ответил. В одиннадцать женщина, хотевшая зайти в магазин купить книгу, спросила у Анджелы:
— Ваш зять болен?
— А хоть бы и вовсе помер! — огрызнулась Анджела, которая, выпятив зад, наклонилась над корзиной со шпинатом. Это не помешало ей тут же поинтересоваться:
— А почему вы спрашиваете?
— У него закрыто.
— Его уже арестовали?
Немного позже, в перерыве между покупателями, она пошла посмотреть сама и приникла лицом к витрине: в доме все было в порядке, только шляпа Ионы лежала на соломенном стуле.
— Ты не видела Иону, Мелани? — спросила Анджела, проходя мимо лавки Шенов.
— Сегодня нет.
— Говорят, Иону арестовали, — объявила она, когда в полдень вернулся Луиджи и поставил свой велосипед.
— Тем лучше.
— Засов задвинут, и внутри все тихо.
— Иону арестовали, — сказал Луиджи, зайдя к Ле Буку пропустить стаканчик.
— Кто? — осведомился полицейский Бенеш, пивший белое вино.
— Ясное дело, полиция.
— Странно, — отозвался Бенеш, пожав плечами и хмурясь. Допив вино, он добавил:
— В комиссариате я ничего такого не слышал.
Ле Бук забеспокоился. Он ничего не сказал, несколько минут думал, потом прошел в заднее помещение, где около туалетов висел телефон.