Мегрэ приступил к десерту, когда до него дошло, что жена наблюдает за ним с чуть насмешливой материнской улыбкой. Он сделал вид, что ничего не замечает, и уткнулся носом в тарелку. Проглотив несколько ложек взбитых сливок, он поднял глаза.
– У меня пятно на носу? – проворчал он.
– Нет.
– Тогда почему ты смеешься?
– Я не смеюсь. Я улыбаюсь.
– Довольно ехидно… Что во мне смешного?
– Ничего смешного, Жюль.
По имени она его называла только в минуту душевной растроганности.
– Тогда в чем дело?
– Ты отдаешь себе отчет, что не сказал ни слова с тех пор, как сел за стол?
Нет, он не отдавал себе в этом отчета.
– Можешь ты сказать, что сейчас ел?
Он ответил нарочито ворчливым тоном:
– Бараньи почки.
– А до этого?
– Суп.
– С чем?
– Не помню. Кажется, с овощами.
– Это все из-за той женщины ты так мучаешься?
Обычно г-жа Мегрэ знала о делах мужа только из газет.
– Ты считаешь, что она не убивала?
Он передернул плечами, как бы желая избавиться от навязчивой мысли:
– Я ничего не знаю.
– Наверное, его убил Дьедонне Пап, а она была сообщницей?
Ему хотелось ответить, что это не имеет никакого значения. В самом деле, ему было совершенно безразлично, кто убил. Главное – понять. А он не только все еще не понимал, но, напротив, чем больше знакомился с участниками этой истории, тем больше запутывался. Поэтому он и отправился домой обедать, а не сидел сейчас в кабинете, прикованный к делу: ему хотелось отвлечься, погрузиться в повседневную домашнюю жизнь, чтобы взглянуть потом новыми глазами на главных героев драмы.
Вместо этого он, как сейчас заметила жена, просидел весь обед молча, ни на минуту не переставая думать о г-же Калас, о Папе и об Антуане.
Нечасто приходилось ему чувствовать себя столь далеким от решения вопроса. Точнее, редко когда вопрос стоял перед ним столь необычным образом.
Типов преступлений не так уж много. В общих чертах их можно разделить на несколько больших категорий.
Преступления, совершенные профессиональными преступниками, легко раскрываются полицией. Если, допустим, некий тип из банды корсиканцев пристукнул в каком-то баре представителя банды марсельцев, то для набережной Орфевр это чисто математическая задача, решение которой не выходит за рамки служебной рутины.
Пусть один или два сбившихся с пути молодчика ограбят хозяйку табачной лавчонки или инкассатора банка – охота за ними тоже имеет свои правила.
В преступлениях на почве чувственных побуждений всегда известно, куда идти и как действовать.
Наконец, когда имеешь дело с преступлением на почве корысти, например из-за наследства, страховки или более сложного плана, цель которого всегда – захват имущества жертвы, тоже чувствуешь себя уверенно, как только выяснишь мотив преступления.