Мегрэ сел в автобус и, оставшись стоять на площадке, предался рассеянному созерцанию утреннего Парижа. Струи дождя колотили по старым машинам, а люди вокруг сновали, словно муравьи, торопясь кто на службу, кто по магазинам.
…Не может одна и та же идея вдохновить двух разных людей с интервалом в полгода… Особенно если речь идет о такой причудливой идее, как попытка предупредить полицию, чтобы превратить ее в своеобразного свидетеля на расстоянии собственного самоубийства…
…Можно повторить что-то… Нельзя это что-то изобрести дважды… Это так же верно, как и то, что если кто-нибудь пожелает свести счеты с жизнью, бросившись вниз с четвертого яруса Эйфелевой башни, а газеты проявят неосторожность и напишут об этом, то вскоре начнется целая эпидемия аналогичных самоубийств: в ближайшие месяцы человек пятнадцать, а то и двадцать спрыгнут с той же самой башни и тоже с четвертого яруса.
Да, но в последнее время не было никаких разговоров о Стане… Разве что в самом полицейском управлении… Вот это-то и терзало Мегрэ с того самого мига, когда он попрощался с Даниэлем и отправился на улицу Коленкур.
— Господин комиссар, вам звонили из «Клариджа»…
Два его инспектора. Мошенник — его кличка была Коммодор — только что позвонил, чтобы ему принесли завтрак.
— Мы пошли, патрон?
— Ступайте, детки…
В душе он посылал своего международного мошенника ко всем чертям и мысленно туда же готов был отправить Лоньона.
— Алло! Это вы, господин комиссар?.. Говорит Лоньон…
Проклятие! Как будто он мог спутать с кем-нибудь еще унылый голос инспектора Недотепы!
— Я только что из Института судебной медицины…
Мадам Голдфингер не смогла поехать с нами…
— Что-о?
— Утром она пребывала в таком нервном расстройстве, что попросила у меня позволения остаться в постели… Когда я пришел, у нее сидел врач… Это их участковый врач, доктор Ланжевен. Он подтвердил, что его пациентка дурно провела ночь, хотя явно переусердствовала со снотворными…
— И с вами поехала младшая сестра?
— Да… Она опознала труп… За всю дорогу она не вымолвила ни слова… Она выглядела совсем не так, как вчера… Меня очень удивил ее вид… такой твердый и решительный…
— Она плакала?
— Нет… Стояла возле тела словно одеревеневшая…
— А где она сейчас?
— Я проводил ее до дому… Она переговорила о чем-то с сестрой, а потом опять ушла и отправилась в фирму «Борниоль» заниматься организацией похорон…
— Вы послали за ней агента?
— Да… Второй остался возле дверей дома. Ночью из дома никто не выходил… И телефонных звонков не было…
— Вы предупредили станцию прослушивания?
— Да…