— Заплатила?
— Да.
— И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера?
— Я уже ответила месье. Было начало десятого, когда она явилась и спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что на месте. Тогда она начала оправдываться, что не может внести залог, но, если меня это устроит, оставит мне вещи, которые на ней.
— Она переодевалась здесь?
— Да. Попросила также туфли и плащ. Я нашла шелковую накидку с капюшоном. Она могла сойти за плащ
— Как выглядела эта девушка?
— Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ.
— Иначе говоря, это было для нее очень важно?
— Для них это всегда очень важно.
— У вас сложилось впечатление, что она шла на свидание? Мадемуазель Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен.
— Ваша подопечная ее видела?
— Она помогала ей переодеваться.
— Может быть, она говорила что-то такое, что вам запомнилось? — обратился Мегрэ к девушке.
Хозяйка не дала ей ответить:
— Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается.
И в самом деле, девушка выглядела так, будто жила в нематериальном мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась она бесшумно, а на свою хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса.
— Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку. А что с ней случилось?
— Вы не читали утренних газет?
— Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе.
Мегрэ достал газету. Она посмотрела на фотографию, не выказав ни малейшего удивления.
— Это она?
— Да.
— И вы не удивляетесь?
— Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало?
— Промокло под дождем, но не испорчено
— И то дело. Понимаю, чего хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен!
Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором висели платья. Она положила на прилавок черное шерстяное платьице, и Мегрэ сразу же начал искать фирменную метку.
— Она сама его сшила, — объявила мадемуазель Ирэн. — Принеси ее плащ, Вивьен.
Плащ, тоже шерстяной, бежевый в коричневую клетку, был другого происхождения. Когда-то он был куплен в одном из больших универсальных магазинов на улице Ла Файет.
— Нищета. Месье сам видит. Туфли немногим лучше, не говоря уже о белье.
Прилавок заполнился вещами. Наконец прислужница принесла черную кожаную сумочку с защелкой из белого металла. В ней был только карандаш и пара изношенных перчаток.
— Мадам говорила, что дала ей сумочку?
— Да. Она хотела идти с этой. Я сказала, что сумка и платье не сочетаются и нашла ей вечернюю сумочку, вышитую серебром. Она переложила туда губную помаду, пудреницу и носовой платок.
— Кошелька у нее не было?