Выглядел он вполне нормальным человеком, но был так взволнован, что не знал, с какого конца начать свой рассказ. Присутствие Мегрэ подавляло его. Скорее всего, он давно знал о нем и, подобно многим другим, считал его всемогущим.
Издалека-то все казалось ему очень простым, а вот сейчас перед ним, попыхивая трубкой, сидел человек из плоти и крови и смотрел на него большими, почти равнодушными глазами.
Таким ли представлял он его себе? Не раскаивается ли теперь он в том, что предпринял эту поездку?
— Они могут подумать, что я сбежал, — нервно усмехаясь, заговорил он. — Если бы я был виновен, как все они думают, и если бы хотел скрыться, разве я пришел бы сюда?
— Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, пока не узнаю сути дела, — протянул Мегрэ. — В чем вас обвиняют?
— В том, что я убил Леони Бирар.
— Кто вас обвиняет?
— Вся деревня. Причем некоторые обвиняют в открытую… Несмотря на это, полицейский лейтенант не решился меня арестовать и честно признался мне, что у него нет для этого достаточных улик. И все же он попросил меня никуда не уезжать.
— А вы все-таки уехали?
— Да.
— Почему?
Посетитель, уставший от долгого сидения, внезапно встал и пробормотал:
— Вы позволите мне постоять? — Растерявшись, он не знал, куда стать и как себя держать. — Я сам себя спрашиваю: почему я здесь?
Он вытащил из кармана носовой платок сомнительной свежести и вытер им лоб. От платка да и от него самого все еще попахивало поездом.
— Вы уже завтракали?
— Нет. Я хотел приехать сюда как можно раньше. Боялся, что меня арестуют раньше, чем я увижусь с вами.
Мегрэ ничего не понимал.
— Ну и почему вы хотели повидаться именно со мной?
— Да потому, что я вам верю. Я знаю, что при желании вы установите истину.
— Когда она… как вы ее назвали?
— Леони Бирар. Она работала у нас раньше почтальоном.
— Когда она умерла?
— Ее убили во вторник утром. Позавчера. Где-то в начале одиннадцатого.
— И вас обвиняют в этом преступлении?
— Я прочел в газете, что вы родились в деревне и провели там большую часть молодости. Вы хорошо знаете, как это бывает в маленьких поселках. В Сент-Андре живет около трехсот двадцати человек.
— Минутку. Преступление, о котором вы рассказываете, было совершено в департаменте Шаранты?
— Да. В пятнадцати километрах от Ла-Рошели, неподалеку от бухты Эгийон. Вы знаете эти места?
— Немного. Но ведь я работаю в городском полицейском управлении Парижа и не имею никакого отношения к департаменту Шаранты.
— Я уже думал об этом.
— В таком случае…
Проситель был одет, видимо, в свой лучший костюм, сильно помятый. Воротник его рубашки был поношен.