Кэтрин обхватила руками поднятые колени.
– Ты знаешь, что двойняшки родились посреди битвы за Девиж?
– Ага, – прищелкнула языком Эдит. – Во рву, как слышал Годард, когда ходил в Бристоль за новостями.
Кэтрин рассмеялась.
– Не совсем так. У внешнего частокола, с Оливером в роли повитухи. Дома горели, а дождь хлестал как из ведра.
Эдит сложила руки на пышной груди.
– Чудо, что вы все остались живы, – сказала она, покачав головой. – Никогда бы не подумать при взгляде на этих малышей, что их жизнь началась так бурно.
– Бурное начало положил принц Генрих, их крестный отец. После церемонии он засыпал крестников таким количеством даров, что мы едва их упаковали. Ребята стали своего рода талисманом – доказательством победы успеха над случайностями. Плох ветер, который никому не приносит добра, Эдит.
– Это верно. – Эдит провела языком по зубам и кивнула, полностью соглашаясь со сказанным. Затем кинула любопытный взгляд на Кэтрин. – Ну, а куда вы отправились после Девижа?
Кэтрин нахмурилась, припоминая.
– Им, кажется, не было и трех недель, когда мы переправились через Пролив в Нормандию. Генриху требовалось больше средств. Кроме того, нас было слишком мало, чтобы одолеть Стефана. – Она слегка вздрогнула от воспоминаний и обхватила себя руками. – Была середина зимы. Дождь, холод, и вообще скверно. Даже после одной только переправы через море события у Девижа вспоминались, как летний пикник.
– И ты только три недели как поднялась с родильного ложа? Девочка, ты просто сумасшедшая! – осуждающе фыркнула Эдит.
Кэтрин улыбнулась.
– К тому моменту, как мы достигли твердой земли, я сама так считала. – Она подложила под котел еще полешко и принялась наблюдать, как пламя лижет его бока. – Мне было так плохо, что я с удовольствием дала бы награду тому, кто согласился бы швырнуть меня за борт.
Эдит снова прищелкнула языком, одновременно ужасаясь и наслаждаясь рассказом.
– А в Руане вы, наверное, зажили, как прежде?
– Некоторое время, – пожала плечами Кэтрин. – В основном мы следовали за двором по Нормандии и Анжу. – Ее глаза вспыхнули. – Я видела отца Генриха, человека, которого называют Жоффруа ле Бель за удивительную красоту.
– Он действительно красив?
– Как ангел, – вздохнула Кэтрин. – Не сказать правда, что он поступал, как ангел. У него был острый ум и он пользовался им без всякого милосердия, но это только усиливало его чары. Он умер от простуды, выкупавшись в реке Сене, когда возвращался из Парижа.
– Так вы и в Париже были? – вытаращила глаза Эдит. Кэтрин кивнула.
– Мы отправились с Генрихом и его отцом ко двору короля Людовика. – Она состроила недовольную гримаску. – Вот уж где мне не хотелось бы жить.