Эдон покосилась на Кэтрин, и ее лицо тут же вытянулось:
– Наверное, мне не следовало так говорить, правда? – Она слегка коснулась рукава Кэтрин в знак извинения. – Джеффри постоянно твердит мне, что я слишком много думаю.
– Ничего, – буркнула Кэтрин.
– Нет, неправда. Я же вижу, что сделала тебе больно.
Кэтрин побыстрее заработала иголкой.
– Все в прошлом, его не изменишь, так что горевать бесполезно. Да и вспоминать тоже, – с вымученной улыбкой добавила она.
– Конечно, конечно. – Эдон прикусила пухлую нижнюю губку и опять начала шить.
Кэтрин не хотелось говорить о прошлом, но теперь, когда о Нем напомнили, это было не так-то легко. Перед ее глазами ясно встал образ Левиса, каким он был в последний день: развевающиеся на ветру темные кудри, вороненая кольчуга, красивые ловкие руки сжимают удила.
– В нашу последнюю ночь мы поссорились, – неожиданно заговорила она. Слова лились сами по себе, словно резко разошлись края старой раны. – Он пришел поздно… долго играл и пил с другими солдатами. Там была и женщина, одна из танцовщиц, которые иногда появляются, – его кожа провоняла ее запахом. Мы никогда еще так не ссорились. Утром я отказалась поцеловать его перед тем, как он уехал. Я отвернула щеку и повернулась спиной. А когда одумалась и побежала за ним, его уже не было. – Кэтрин сделала три быстрых стежка. – Больше я его не видела.
– О, Кэтрин! – рука Эдон снова легла на ее рукав. Кэтрин горько рассмеялась.
– Когда дело касалось Левиса, мне никогда не хватало ни ума, ни рассудка. Я отдала ему свое тело еще до свадьбы, и он взял его, не задумываясь. Как и мое сердце, – и разбил его.
Эдон слегка всхлипнула.
– Я не выношу, когда кому-нибудь грустно. Лучше бы я не спрашивала тебя.
Кэтрин постаралась ничем не выдать своего раздражения. В конце концов Эдон не виновата, что у нее в голове перья вместо мозгов. Женщины такого типа способны рыдать над песней менестреля и при малейшей возможности таять от собственных чувств.
Конечно, ее следовало бы обнять, но Кэтрин не была способна на такой жест после столь непродолжительного знакомства.
– Давай, не будем больше говорить об этом, – предложила она.
Эдон кивнула и опять всхлипнула. Ее носик слегка покраснел.
– Ты не сердишься на меня, правда?
– Не сержусь, – подтвердила Кэтрин. Раздражение – это не злость. Правда, в глубине души злость была, но не на Эдон.
– Лучше расскажи мне о себе, – предложила она, откусив нить и вставляя в иголку новую нитку.
Эдон тут же поймала ее на слове и в течение следующего получаса вывалила на голову Кэтрин такой поток информации, что та практически перестала воспринимать ее. Муж Эдон, Джеффри, по-видимому, был истинным совершенством. Высокий, невероятно красивый, любезный, умный, храбрый и добрый. Кэтрин сомневалась в самой возможности существования подобного мужчины, разве что в воображении Эдон. Мужчина без недостатков – это человек без души. Однако она оставила свои мысли при себе и только улыбалась в нужных местах с остекленевшими глазами и ноющей от попыток сдержать зевки челюстью.