Бормоча ругательства, он потянулся за мензуркой и медленно расстегнул молнию.
Он сдержал слово – но только один раз. Вся процедура была ему омерзительна. Как бы плачевны ни были его денежные дела, он не мог продолжать это занятие, хотя понимал, что его не приняли бы в доноры ради одного-единственного раза.
«Спускать» в колбу – это не для него.
…Ах, будь оно все проклято! Дэлтон отогнал воспоминания о былом и задумался о предметах более злободневных. Зря он так удивился, узнав содержание отцовского завещания. Этого и следовало ожидать: разве Паркер мог смириться с тем, что патрицианское «семя» рода Монтгомери достанется каким-то безвестным личностям! А необходимость «заставить Дэлтона отвечать за свои поступки» относилась к излюбленным темам отцовских нравоучений.
Вот он и гнет свою линию – теперь уже с того света.
Предаваться жалости к самому себе – занятие не слишком перспективное. Дэлтон с трудом поднялся, нетвердой походкой добрался до ванной и встал под душ.
Еще через двадцать минут он, вполне одетый, уже пил крепкий кофе – такой крепкий, что самому Дэлтону оставалось одно из двух: или протрезветь, или свалиться замертво. Черт побери, надо что-то делать. Он не мог позволить папаше сбить себя с ног и уйти победителем, оставив сына без наследства. Дэлтон не собирался отказываться от мечты о создании собственного казино и клуба. Если он как следует не покрутится сейчас, а конкуренция пока не слишком обострилась, то потом ему останется только поставить крест на своей затее.
Итак, каков же ответ? Дэлтон подошел к окну, окинул взглядом морской горизонт и снова попытался избавиться от мысли, которая продолжала его терзать, как готовый прорваться нарыв. Сможет ли он добиться своего? Сможет ли найти своего первенца? Придется попытаться. Выбора не оставалось.
Контора располагалась на пятом этаже красивого нового комплекса в пригороде Богалузы. Из двух широких окон, занимающих всю стену, открывался вид на оживленный деловой квартал. Остальные стены пестрели фотографиями (с собственноручными надписями) видных политиков практически из каждого штата. Некоторые снимки напоминали о временах, уже отошедших в историю. За массивным письменным столом у окна сидел, погруженный в свои мысли, Билл де Шамп, барабаня пальцами по столу.
Сейчас еще нельзя было сказать, что Дэлтон опаздывает: назначенное время пока не наступило. Но оно приближалось, а де Шампа особенно бесило в людях отсутствие пунктуальности. Он взглянул на часы, ощущая в себе нарастающее нетерпение. Он догадывался, что Дэлтон умышленно изводит его. У Дэлтона просто зуд такой – раздражать всех подряд, как он раздражал своего отца.