Ваня и Ивась бросились на выручку товарища. Симочка испуганно закричала на весь дом:
— Он убьет Киру! Он убьет Счастливчика! Злой, гадкий цыганенок!
Ей вторил Аля своим тоненьким, совсем еще детским, голоском.
* * *
— Не угодно ли! Вот вам и оставляй одних сих благородных юношей и даму! — произнес насмешливо Мик-Мик, появляясь на пороге в сопровождении Валентины Павловны, monsieur Диро, Ляли и ее гувернантки.
Затем он стремительно кинулся к общей живой куче, извлек из-под низу ее сконфуженного Киру и поставил его перед бабушкой.
— Счастливчик! Милый, дорогой Счастливчик! Не ушиб он тебя, этот разбойник? — волновалась бабушка, зорко оглядывая беспокойным взглядом своего любимца.
— Не разбойник он, а просто Щелчок-мальчишка, пистолет и сорвиголова! — засмеялся Мик-Мик и, взяв за руку Орлю, рвавшегося от него, подвел его к Валентине Павловне.
— Ну, не Щелчок это? Скажите откровенно?
— Хорош Щелчок! Это преступник какой-то! И я не решаюсь больше держать его у себя в доме! — с ужасом и негодованием произнесла бабушка.
— Щелчок! Щелчок! Вот так название! — засмеялись дети.
— Тише! Перестаньте, не до шуток теперь! — повысила голос Аврора Васильевна.
— Суд над преступником начинается, — шепнул Ивась на ухо Симочке, и та едва не фыркнула на всю комнату, забыв недавнее горе.
— Послушай, мальчик, — проговорила Валентина Павловна, строго глядя в лицо потупившегося Орли, — ты очень виноват перед нами. Ты увел лошадь моего внука, очень дорогую лошадь, и, благодаря тебе, она исчезла куда-то. Тебя, разбитого насмерть, принесли к нам, и, зная, что ты вор и преступник, мы, однако, не погнушались тобою, приютили тебя у нас, отходили, вылечили. А ты каким злом отплатил за добро сегодня! И этому доброму ангелу, Ляле, моей внучке, ты мстил, как и всем нам, тогда как она не отходила от твоей постели во время болезни и с редким терпением, сама больная и хрупкая, ухаживала за тобой! Много причинил ты нам зла и убытка. За покражу лошади и порчу костюмов тебя следовало бы отдать в руки полиции, посадить в тюрьму. Но Бог с тобою! Ступай, откуда пришел, к своим, в табор. Может быть, рано или поздно, совесть заговорит в тебе и ты исправишься, — заключила бабушка свою речь.
— Вот и приговор! — тихонько на ушко Симочке произнес шепотом неугомонный Янко.
Орля, все время стоявший опустив голову и потупив в землю глаза, едва слышал, что ему говорили.
Но при последних словах Валентины Павловны он встрепенулся, вздрогнул и метнул загоревшимся взором в лицо старушки.
Полно! Так ли? Не обманывают ли они его? Неужто и впрямь можно уйти?., домой?., в табор?..