Семиреченко был уже человеком в возрасте, да и в молодости он был достаточно сдержан по отношению к женщинам. Но Татьяна чем-то тронула его. Чем — он пока не знал сам, но ему безотчетно хотелось видеть ее.
— Нет, днем я в столовую не приду. Я задержусь в госпитале, у нас собрание. Там и поем. А вечером, пожалуй, приду сюда. Завтра здесь идет новая картина, говорят, интересная. Если хотите, посмотрим вместе, — ответила Татьяна.
Семиреченко сказал, что придет обязательно, и они распрощались…
…- Добрый вечер, Николай Александрович, — окликнула Татьяна стоявшего у стенда Семиреченко. — Любуетесь нашими девушками?
— Добрый вечер, Татьяна Михайловна, любуюсь, но не всеми, одной.
— Какой же именно?
— Вот этой, — и он указал на карточку Татьяны.
— У нас очень хороший фотограф, — заметила Татьяна.
— А у фотографа был очень хороший объект.
— Комплименты? Вам это не подходит, Николаи Александрович, да я, признаться, не привыкла к ним.
— Не поверю, чтобы вам не говорили комплиментов.
— Не буду лгать, говорят, но я не люблю их слушать, — сказала Татьяна.
— Почему?
— На это есть причина. А впрочем, это долгая история.
— Расскажите.
— При случае. Николай Александрович, вам очень хочется в кино?
— Откровенно говоря, совсем не хочется. Здесь очень душно. И вообще после Киева мне в вашем городе трудно дышится….
— Так пойдемте на воздух, побродим у моря, по берегу, — предложила Татьяна.
Они долго гуляли в тот вечер. Приморский бульвар был запружен народом, и они решили подняться в верхний парк, откуда открывался изумительный вид на бухту, расцвеченную далекими огнями бакенов, на город, что раскинулся амфитеатром, одетый в этот вечерний час, точно в жемчужное ожерелье, в мириады огней. Откуда-то снизу доносилась музыка, наверное, шел концерт на открытой эстраде филармонии. Потом музыка смолкла и стало тихо.
— Тишина, — сказала Татьяна. — Как мы мечтали о тишине одиннадцать лет назад! Временами мне казалось, что я не выдержу этого неумолкаемого грохота орудий, скрежета гусениц.
— Разве вы успели побывать на фронте? — спросил Семиреченко.
— А что ж тут было успевать? — пожала плечами Татьяна.
— Но вы еще так молоды!
— Вот опять комплимент, Николай Александрович. А ведь мне уже скоро тридцать пять, а когда слишком задумаюсь, то кажется, что все пятьдесят… Вас-то я не спрашиваю, как и где воевали. Ваш боевой путь можно прочесть вот по этому, — и Татьяна осторожно дотронулась рукой до орденских колодочек на груди Семиреченко.
— А скажите, Николай Александрович, — помолчав, спросила она, — вам не приходилось случайно встретиться с танкистом полковником Андреем Павловичем Остапенко?