— Нет. Торранс отвел его в отель «Аист» на острове Сен-Луи.
Не впервые они помещали туда человека, которого не хотели выпускать из виду.
— Вы думаете, что он — убийца?
— Он слишком умен и одновременно слишком глуп, чтобы на это пойти. С другой стороны…
Мегрэ не находил нужных слов. Редко бывало, чтобы комиссар испытывал к кому-нибудь такой интерес, как к этому Рикену. На первый взгляд, это был молодой честолюбец, каких в Париже немало. Несбывшиеся мечты о будущем? Но ведь ему только двадцать пять. Многие знаменитости в его возрасте еще прозябали в нищете.
— Будь я его отцом…
Что бы он сделал с таким сыном, как Фрэнсис Рикен? Попытался бы обуздать его, направить на путь истинный?
Мегрэ понимал, что ему следовало пойти повидать отца Рикена на Монмартре, если только тот, прочитав об убийстве в газетах, сам не явится на набережную Орфевр.
Лапуэнту, который молча шел рядом с комиссаром, не больше двадцати пяти. Мегрэ мысленно сравнивал этих двух молодых людей.
Незаметно они подошли к ресторану.
Время аперитива, а тем более ужина, еще не наступило, и поэтому в зале были только двое. По одну сторону стойки, взобравшись на высокий табурет, сидела женщина и тянула через соломинку желтый напиток, по другую сидел хозяин и читал газету.
Лампочки, излучавшие розовый свет, бар для бокалов и рюмок, крепившийся винтами, массивные столы, покрытые клетчатыми скатертями, стены, на две трети облицованные темным деревом.
Войдя первым и увидев человека с газетой, Мегрэ нахмурил брови, словно пытаясь что-то вспомнить.
Хозяин тоже поднял голову, но ему достаточно было мгновения, чтобы узнать комиссара.
— Вот так совпадение! — заметил он, комкая свежую газету. — А я как раз сейчас читал, что вам поручено расследование… — И, повернувшись к девице, сказал: — Фернанда, могу тебе представить комиссара Мегрэ. Садитесь, господин комиссар. Что вам предложить?
— А я и не знал, что вы стали хозяином ресторана.
— Когда начинаешь стареть…
И правда, Боб Мандий был примерно ровесником Мегрэ. Когда-то его имя было весьма популярным. Почти каждый месяц он выкидывал какой-нибудь трюк то прыгал с парашютом на самую середину площади Согласия и приземлялся в нескольких метрах от обелиска, то на ходу пересаживался с мчавшейся галопом лошади в гоночный автомобиль.
После тщетных попыток стать актером он сделался одним из знаменитейших каскадеров в кино. Трудно сосчитать, сколько раз он становился жертвой несчастных случаев. Все его тело, вероятно, покрыто шрамами.
Он сохранил прежнее изящество, элегантность. Правда, в его манерах чувствовалось некоторое напряжение, из-за которого движения казались слегка неестественными, как у автомата. Лицо же было даже чересчур гладким, со слишком правильными чертами, что, конечно, свидетельствовало о перенесенной пластической операции.