И устало опускаюсь на пол. Потому что, все дальнейшее будем происходить без меня.
Я опускаю глаза, чтобы не видеть, как выпущенный мною на волю танец, прикасается к людям. И в их глазах вспыхивает безумие.
Я не вижу, как весь мир для них становится ритмом. Четким ритмом барабанов и взмывающими в небо крыльями огня. И их руки тянутся друг к другу. И их тела жаждут прикосновений.
Я не вижу.
Но я знаю. Потому что это мой танец. Потому что этот танец нельзя танцевать одному.
Потому что, пока будет звучать музыка, в этом зале не будет королей и правителей.
Потому, что истинным повелителем здесь и сейчас стала я. И стихии, что откликнулись на мою просьбу.
И это — моя месть. Потому что сейчас я открываю им правду. На самих себя.
И вдруг, на мое плечо опускается чья-то рука. Мои ресницы удивленно взлетают вверх. И я замираю.
Потому, что его тело горит огнем. Его губы что-то шепчут, а глаза неотрывно смотрят на меня.
И его руки поднимают меня с пола. И его рука скользит по моей спине. И радостный смех моей сущности раздается совсем рядом со мной.
Но… я возвращаю ее назад. Потому что не могу ей позволить завладеть собой.
Два дня после памятного бала я не вставала с постели.
Откат настиг меня еще там, в королевском дворце, как только я покинула бальный зал. Дикая физическая усталость и душевная опустошенность, подкосили ноги, и я начала проваливаться в блаженную пустоту.
Смутно осознавала, что вокруг меня кто-то суетится. Чувствовала, как чье-то сердце бьется рядом с моим. И, моя голова, удобно лежит на чьем-то плече.
Потом ощущала блаженство горячей воды, от которой шел дурманящий запах ароматических масел. И снова проваливалась в спасительное забытье.
Чтобы вынырнув из него в следующий раз увидеть встревоженные глаза Лекса, усталую улыбку Альдера или кого-нибудь из Теней. И утонуть в пустоте вновь.
И только где-то, на самом краю сознания, не давая мне полностью раствориться в безвременье, билась, ускользая, какая-то мысль. Какая-то неправильность. Ошибка, которую я, не осознавая того, допустила.
Билась, как пойманная в паутину бабочка. Понимая, что ей уже не вырваться, но, все равно, в отчаянии, продолжая взмахивать крыльями. Пока есть силы, пока еще есть ощущение свободы.
Рваться, чтобы понять…
И я поняла. Поняла, что я сделала с собой и с Лексом.
Я вынырнула из толщи беспамятства с едва сдерживаемым криком. Вскинулась с подушек. Бежать, бежать из этого дома. Бежать из этого мира. Пока узы, что сплели между нами стихии не стали прочными, как приносимые магами клятвы.
Но меня перехватили, и осторожно вернули обратно.