— Я должен, — сказал мальчик. — Правда.
Ему показалось, что он выглядит как дитя, выпрашивающее игрушку. Возвратилась официантка, неся на подносе яичницу с ветчиной и стакан томатного сока. Он отвлекся на миг, а когда вновь пришел в себя, то увидел, что мать намазывает маслом ломтик хлеба.
— Я должен идти, — повторил он.
Мать протягивала ему хлеб; она задумалась, и молчала.
— Какое-то время ты не увидишь меня, мама, — продолжал Джек. — Я хочу попытаться помочь тебе. Вот почему я ухожу.
— Помочь мне? — переспросила она, и мальчик услышал, что на три четверти ее удивление было наигранным.
— Я хочу постараться спасти тебе жизнь, — ответил он.
— Это все?
— Я могу это сделать.
— Ты можешь спасти мне жизнь. Это любопытно, мой мальчик; ты умеешь преподносить неожиданные сюрпризы. — Она смотрела на него, но в ее глазах он прочел две вещи: скрытый страх и неосознанную надежду, что он действительно способен что-то сделать.
— Если ты не позволишь мне, я все равно сделаю это. Поэтому лучше дай мне свое согласие.
— Любопытно, особенно, если учесть, что я еще ничего не поняла из твоих слов.
— Думаю, что понимаешь, хотя, возможно, и не до конца. А вот папа отлично понял бы меня.
Она покраснела и обиженно поджала губы.
— Это запрещенный прием, Джеки. Ты не должен использовать то, что мог понимать Филипп, как оружие против меня.
— Не мог понимать, а знал и понимал.
— Ты говоришь чепуху, сынок.
Официантка поставила перед Джеком тарелку с жареной картошкой и сосисками и молча удалилась.
Мать продолжала:
— Я не смогла, по-видимому, убедить тебя.
— Я собираюсь спасти твою жизнь, мама, — повторил он. — Мне нужно пройти долгий путь и кое-что принести оттуда. И я это сделаю!
— Мне хотелось бы знать, о чем ты говоришь.
Обычный разговор, подумал он: как будто он просит разрешения переночевать у приятеля. Он разделил сосиску на две части и отправил один кусок в рот. Мать пристально следила за ним. За сосиской последовала яичница. Бедром он ощущал холодок, идущий от бутылки Смотрителя.
— Мне бы хотелось, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем совершать какие-то поступки.
Джек доел яичницу и принялся за сок. Лили положила руки на колени. Чем дольше он молчал, тем нетерпеливее она ждала. Сын же, казалось, полностью поглощен едой.
«Отец называл меня Странником Джеком, — думал тем временем мальчик. — Это верно; самое подходящее прозвище».
— Джек…
— Мама, — спросил он, — не бывало ли, чтобы папа как бы обращался к тебе издалека, в то время как ты была уверена, что он находится в городе?
Ее брови удивленно поднялись.