Для начала следует привести целиком программное стихотворение, первая строка которого дала название книге.
По обе стороны оргазма
я проживаю жизнь свою,
в пизду, в которой тайны спазма,
я любопытный нос сую.
В ней жили взрослые и дети,
её сжигали на кострах,
как будто дьявол был в ответе
за наш безумный стыд и страх
от лика Божьего, который
при жизни нам узреть дано.
Сидит ли женщина в конторе
или берёт веретено,
не блядь, не call girl и не гейша
в своей практичности проста.
Что мне — такое диво, ей же
обыкновенная пизда.
Она ей, впрочем, знает цену
и намекает на неё.
И Бог выходит на арену
и вытворяет бытиё.
Увлечённость эротикой, а заодно и поэзией является обычным явлением для юности. Затем, как правило, и то, и другое проходит спасительно и бесследно. Но истинный поэт — это не тот, чью поэтическое творчество тихо умирает к двадцати пяти-тридцати годам, а тот, кого не оставляет одержимость словом в течение всей его жизни. У Армалинского поэзия и эротика неразделимы, и к 40 годам, эротизм его поэзии не только не ослабел, но вырос в явление, совершенно уникальное для русской поэзии.
Тут становится необходимым сделать беглый экскурс в историю русской эротической литературы.
С давних времён русские писатели пошаливали, вставляя ради смака то или иное матерное словечко в остальном в добропорядочные произведения. Но можно ли представить правдивое или, скажем по-научному, адекватное, изображение русской речи без мата? Россия, до недавнего времени прикрывавшая потёмкинскими деревнями все области своей жизни, выстроила одну под названием Русский Литературный Язык. Однако мат в подавляющем большинстве литературных произведений использовался как брань или для усиления юмористического эффекта и вовсе не делал произведение эротическим.
С другой стороны, Арцыбашев, Бунин, Набоков ухитрялись писать эротические произведения без использования непечатных слов, однако развитие эротического направления в литературе неминуемо приводит к необходимости использования мата — истинно свободной части русского языка, а посему наиболее сильно подавляемой литературным официозом.
Из психологии известно, что одна из функций непристойности — это сопротивление социальному давлению на личность, а другая — поддержание психического равновесия человека. В этой связи неудивительно, почему в СССР мат стал неотъемлемой частью лексикона всех слоёв населения.
Теперь с принятием правительственного указа о гласности, осмелели все и даже в «Детях Арбата» советское издательство печатает полностью слово «блядь».
На русском Западе гласность давно живет и здравствует. Не говоря уже о Лимонове, Савицком, Милославском, Юрьенене, даже «классик» Аксёнов, с причмокиванием описывает любовь втроем в «Ожоге», а сам Солженицын в свои преклонные года решает отдать дань эротизму и изображает в «Узлах» Воротыныева, объезжаемого любовницей.