Соитие (Авторов) - страница 50

На первую страницу
* * *
О порнография — прекрасная графа
в анкете для измученных мечтаний,
которых наняла на труд строфа,
без оговорок и без замечаний.
Графа лишь истиной заполнена была,
что и до гласности, до рождества Христова
всегда горела, никогда — дотла,
для всех была желанная обнова.
Но вдруг везде возникли лекаря
души, они же инженеры. Вторгшись ранью,
они мечту сажали в лагеря,
пытали ложью, холодом, моралью.
Когда же выплыл реабилитанс
и сексуальных революций крови,
мы пересели в старый тарантас
и затряслись по направленью к нови.
* * *
Мне грустно оттого, что вазелин тебе
необходим, поскольку ты шершава.
Мой скипетр у тебя в руке, у пальчиков в гурьбе,
в моей руке пизда, как царская держава.
Я чувствую себя владыкою чудес
поскольку ты была мужчиною недавно.
Но сук отрублен, и чем дальше в лес,
тем больше кровь кипит у фифы-Фавна.
* * *
Мне нужна пизда под боком,
чтоб задумчиво писать,
ходит каждая под Богом,
но не все они подстать
той мечте моей бессмертной,
о которой я скулю.
Я манкирую беседой,
и надежды не сулю,
бабе, падкой на словечки
или денежки, увы.
Пусть сочатся, словно свечки
от огня моей любви.
* * *
Звоню одной, которой не звонил
дней эдак шестьдесят.
С ней некто, кто ебёт. И я, Зоил,
эссе, как квинтэссенцию досад,
строчу. Потом звоню другой пизде
— заполнена килой.
И я кропаю стих о пустоте,
верней, о полой щели половой.
Где вы, желанные, влажнещие вмиг?
Всю прячетесь меж ног?
Не любите, что я к вам напрямик,
что стыд и остальное превозмог,
Ну, что же, с вами мне не по пути,
раз не приводит в Рим,
где похоть — это тот же аппетит,
что мы не хлебом — зрелищем творим.
* * *
Пока не обесчещёны,
не требуют почету.
Сопротивлялись женщины,
не поддаваясь счету.
Всё мало их, сочащихся
сквозь пальцы и вообще.
Любви учить учащихся
продажности — вотще.
* * *
Я помню впечатленье первое,
когда увидел эту стерву я.
Она, с тяжелым подбородком,
и с пухлой талией короткой,
белела блядскою улыбкой,
и представлялась мне голубкой,
которой в этой жизни зыбкой
без пестика печально, ступке.
И потому она готова
скакать на мне, как та Годива,
но эта телом, как корова,
и для меня сие не диво.
То бабою Ягою в ступе
или на курьих ножках в срубе,
она пыхтела самоваром,
опорожняясь самосвалом.
Всю это было много позже,
когда я годик с неё пожил.
А до того дрянного времени
ей не хватало только семени,
которым я был переполнен,
как исполин, который болен
летальной жаждой разрушенья,
летевший в бездну размноженья.
* * *
Человек, предельно юный,
без надежды на успех,
он пускал на женщин слюни,
гладя их курчавый мех.
Он стареть не собирался,
он по-прежнему желал,
чтобы в небе оперялся
Следующая страница