Вскоре мои дела с Бобом успешно завершились. Мы договорились сходить вместе в бар и отметить это событие. Я позвонил ему вечером.
— Куда пойдем? — спросил я.
Боб предложил бар, что поблизости от его дома, и сказал:
— Может, Карен присоединится к нам. Мне нужно будет съездить в аэропорт, встретить моего приятеля. А потом я вернусь.
И он обратился к Карен:
— Хочешь составить компанию двум обаятельным мужчинам?
Я не услышал её ответ, но Боб, сказал:
— Она пойдет с нами.
«Что ж, — подумал я, — если в баре ничего не окажется лучше, то можно будет приударить и за Карен».
Я заехал к Бобу. Они уже были готовы и ждали меня. Карен выглядела на этот раз броско — то ли от яркой косметики, то ли от яркости белых зубов, которые она с готовностью обнажала в чарующей многообещающей улыбке. На ней был черный берет, с околышем, обтянутым шелковой черной лентой, которая создавала отчеркивающий голову ободок. Над ним расходился в стороны сам берет, украшавший её неимоверно.
На Бобе был шелковый черный пиджак, который я бестактно принял за женский, на что у него в голосе появились обиженные нотки. Но я быстро исправился, сказав, что под женским я подразумевал, изящность и тонкость работы, с которой он сделан, что якобы редко бывает у мужских пиджаков. Как будто сошло.
Бар оказался длинным и узким, как коридор, и мы уселись у оконного столика, я с Бобом с одной стороны, а Карен — напротив. Полбара было их знакомыми — приветствия, объятия, помахивания руками, улыбочки. Узость бара казалась умышленным архитектурным трюком, чтобы посетители, проходя из одного конца в другой, терлись бы друг о друга. И чем горячее было время, тем больше собиралось народу и тем больше люди терлись друг о друга, накопляя электростатические заряды желания, ждущие только благоприятно расположенного тела, чтобы на него разрядиться.
Я наблюдал за Карен, и она мне всё больше нравилась: смело и горячо смотрит в глаза, плавные движения рук, головы, языка. Мы говорим о вступительных мелочах, о работе, об общих знакомых. Я уже мечтаю, чтобы Боб поскорее отправился в аэропорт. И хоть он явно ожидал, чтобы я приударил за Карен, мне всё-таки не хочется начинать в его присутствии. Мне всё трудно представить, что мужчине можно быть абсолютно безразличным к женщине. Что он не является её любовником, что я его не задену, где-то глубоко. Боб зыркает вокруг в поисках мужчин. Это меня лишь подбадривает, подтверждая, что Боб и Карен не претендуют друг на друга.
Карен извиняется и идет в туалет — она трётся о толпу. Я хочу быть каждым, об кого она трется. Когда она исчезла в дверях, я живо представил её витую струйку, вырастающую из волос.