— Беседуете? — поинтересовался Берг, хитро прищурившись.
— Немного, — поспешил ответить я, чтобы у герра Крауса не возникло желания задать вопрос о моем имени и звании. — Сьюп уже закончил?
— Да.
— И каков результат?
Герр старший инспектор сделал многозначительную паузу, для меня послужившую намеком типа «и сам все знаешь», а потом сообщил, подпуская в голос соболезнующих ноток: — Фроляйн Нейман покончила с собой, по всей видимости, находясь в состоянии глубокого отчаяния.
Коротышка, у которого до оглашения вердикта еще оставалась надежда на другую версию событий, судорожно задержал дыхание, чтобы потом отрывисто переспросить:
— Отчаяния?
— Полный отчет будет предоставлен вам чуть позже, если позволите.
— Да-да, разумеется…
Он повернулся и тихо побрел по галерее в сторону лифтов. Сознание герра Крауса, в отличие от его бывшей подчиненной, не было пустым, а скорее наоборот, стремительно наполнялось под завязку бессодержательными эмоциями, повторяющимися вопросами и горестными стенаниями.
— Ему не помешало бы внимание психотерапевта.
— Думаешь? — Берг посмотрел вслед заметно пошатывающейся на каждом шаге низенькой фигуре. — Я позвоню в службу реабилитации. Но ты и сам мог бы…
— Нет уж, спасибо. Он не оценит и не поймет, а потом еще и обвинит во вмешательстве в частную жизнь.
— Это точно! Обвинит обязательно. Кстати, если он узнает, что ты вовсе не принимаешь участие в расследовании, и кроме того, сам являешься сьюпом…
— Не приведи Господи!
Герр старший инспектор приглашающе подмигнул:
— Накопал что-то? Расскажешь?
— Я могу отказаться?
— Можешь, конечно. Но это будет…
— Не по-дружески. Знаю. В принципе, ничего необычного или криминального. Старик относился к погибшей очень тепло, практически как отец, но при этом в мыслях держал несколько иные чувства, которые, правда, так и не стали реальностью. Соответственно, сейчас он убит горем, и участие со стороны только приветствуется. Но ты помнишь? Все это не для протокола.
— А жаль, — вздохнул Берг.
Конечно, жаль. Было бы много проще, если бы сьюпам официально разрешали читать мысли живых людей. Но та же знаменитая «Хартия свободы сознания» строжайше запретила всем, кто обладает подтвержденными и официально признанными медиумическими способностями, делать информационное содержимое ментального поля индивидуума достоянием общественности. С одной только поправкой: при жизни данного индивидуума. После смерти — пожалуйста, и на этом, собственно, и основывалось широкое привлечение сьюпов к полицейским расследованиям. Еще одно исключение делалось для пропавших без вести, поскольку вмешательство медиума могло помочь установить возможное местонахождение потерявшегося или хотя бы причины, побудившие или вынудившие человека исчезнуть. На все прочее был наложен запрет.