— Скажите хоть, долго я здесь провалялся? — спросил я, покидая реанимацию.
— Без сознания вы были тридцать четыре часа, — доложила белокурая медсестра. И успокоила меня: — Это еще не долго.
В палату я угодил прямо к завтраку и получил свою порцию жиденькой пшенной каши и стакан того, что в больницах принято называть чаем. Сразу же после завтрака меня осмотрела маленькая пожилая врачиха.
— Рефлексы в норме, — определила она. — Никаких нарушений я не нашла, но пару дней вас надо понаблюдать. Я могу позвонить кому-нибудь из ваших родных? Нам нужны паспорт и страховое свидетельство.
Я вздохнул и развел руками.
— К сожалению, проживаю один. Документы могу забрать только сам.
Наполовину вранье, но у меня не было никакого желания лишний раз дергать Татьяну, обрекать ее на очередные заботы. Признаваться в том, что умею притягивать к себе не только проблемы, но даже молнии.
— Знаете, — заявил я врачихе. — Мне хотелось бы отсюда уйти. Я чувствую себя совершенно нормально. Верните мне мои вещи.
Я не ждал легкой победы, но врачиха неожиданно согласилась.
— Полежите хотя бы до вечера, — сказала она. — Вам придется написать заявление.
Возможно, больница была переполнена. И у врачей хватало работы. Во всяком случае препон мне никто не ставил, и после обеда я получил в гардеробе свои шмотки, проездной, сигареты и спички. И очки. Вот когда мне пришлось в первый раз удивиться. Если принять за точку отсчета момент моего пробуждения в реанимации.
Очки оказались мне не нужны! НЕ НУЖНЫ, ХОТЬ УБЕЙСЯ!!! О том, что не могу сделать и шагу без них, я вспомнил лишь в тот момент, когда они оказались в моих руках. А до этого уже восемь с половиной часов я щеголял стопроцентным зрением космонавта и даже этого не заметил.
— Все на месте? — Гардеробщица уставилась на мою растерянную физиономию.
Все, если не считать астигматизма…
— Ага. — Я отошел от фанерной стойки к диванчику и начал натягивать джинсы. Определенно, жизнь начинала мне нравиться.
Одевшись, я еще раз заглянул на отделение попрощаться с маленькой пожилой врачихой.
— Вот. — Она протянула мне выписку — Вам надо бы сделать энцефелограмму. И через неделю обязательно показаться невропатологу.
Я ее успокоил:
— Покажусь обязательно. — И ткнул пальцем в стоявший на столе телефон. — Разрешите?
— В город через девятку. Потом захлопните за собой дверь. — И, к моему облегчению, врачиха вышла из кабинета…
Я обязательно должен был дозвониться одному человеку. Чем скорее, тем лучше. От него сейчас зависело все. Не встретившись с ним, я не мог начинать хоть как-нибудь действовать.