Вон, наверное, твой «мицубиси». — Дуреха медленно ехала вдоль ограды платной стоянки около СКК и высматривала мою машину. — А вон еще один, тоже белый. Господи, сколько их развелось. Правда, Слава?
— Останови здесь, я выйду.
Она послушно нажала на тормоз, и я приоткрыл свою дверцу.
— Алина, сегодня тебе будут звонить. Передай, что снаряжение я хочу забрать на двенадцатой точке. Запасной вариант — точка номер четыре. Я буду там завтра утром.
— Двенадцать — четыре, — чуть наклонив голову набок, она смотрела в мои глаза. — Я все передам. Ты позвонишь?
— Не знаю.
— Пожалуйста, позвони! — почти выкрикнула она мне вслед, когда я уже выбрался из машины.
— Не знаю. Давай уезжай.
Я действительно ничего не знал. Ничего-ничего. Во мне все еще продолжалась схватка между Пивцовым и Голобладом. И смертный приговор Алине пока еще не был подписан. Но в любую секунду…
Она не подозревала об этом. И, наверное, стремясь поразить меня тем, какая она лихая наездница, со скрипом сорвала «порш» с места и, перестроив его в левый ряд под самым носом у «татры», начала стремительно набирать скорость. Я проводил ее взглядом и не спеша пошел к проходной на стоянку.
* * *
По дороге домой я купил спортивный костюм и поздно вечером, когда на улицах стало поменьше народу, прихватил с собой Бакса и сорок минут бегал трусцой по зеленым дворам Сосновой Поляны. Результат тренировки поверг меня в ужас. Я даже представить не мог, что нахожусь в такой плохой форме. Пробежав со скоростью пешехода не более пяти километров, я задыхался и ничего не соображал от усталости. Меня скрючило набок, а в ушах гулко бухал звук моего сумасшедшего пульса. Если бы вдруг оказалось, что не работает лифт, я не смог бы найти в себе сил на то, чтобы подняться пешком на четвертый этаж.
Но лифт работал. Я благополучно дополз до квартиры и, заперев за собой дверь, первым делом схватил с телефонного столика почти полную пачку «Парламента» и вышвырнул ее в открытую форточку. Больше курева в доме не было. Одним широким жестом я сжег за собой мосты и, размышляя о том, что дней десять придется скрипеть зубами, отправился в душ.
Дней десять… Потом станет легче, и навязчивые мысли о сигарете оставят меня в покое. Я легко смогу пробегать не пять, а двадцать пять километров. Я превращусь из узника Бухенвальда в нормального мужика. Я сумею набрать хоть какое-то подобие формы, которая мне сейчас просто необходима. Все будет отлично… Вот только первые десять дней без табака — они для меня обернутся кошмаром. Я ожидал этого с трепетом. Но с другой, стороны, мне очень хотелось проверить, сумею ли я победить в этой схватке с самим собой и бросить курить.