Оба коммуникатора исчезли в щегольском титановом кейсе от Вюттона, снаружи выглядевшим сшитым из кожи.
— Вот так…
— Эндрю, что, на самом деле… Я, честно говоря, никогда не воспринимал всерьез эти манипуляции.
— Ну и напрасно, дружище. Уже первая очередь «Эшелона»[76] была далеко за гранью представлений незнакомых с предметом людей. Так что…
— Н-да. Не хотелось бы увидеть среди встречающих хмурых джентльменов из АНБ. Будем надеяться, что они сейчас заняты чем-нибудь поважнее двух старых коней, размечтавшихся о пенсии и свежей травке на ферме где-нибудь в Канзасе.
— Ну, положим, про Канзас я бы думал не в первую очередь…
— А что, Эндрю, все уже так плохо?
— Веселого мало, Эб. Я могу судить о фактах только по географии мест, контент из которых генерируем мы. Последнюю неделю это уже весь Юг, полностью. Национальная Гвардия держит только нефтепереработку в Хьюстоне и основные трубопроводы, оттуда идет реальный трафик. Все остальное — Голливуд.
Эбрахамсон ошарашенно вытянулся на сиденьи — он подозревал, что недавнее, так и оставшееся тайной для подавляющего большинства возмущение латиносов подавлено не до конца и не везде, но чтоб весь Юг…
— Не ожидали?
— Такого — нет… — мрачно отозвался Эбрахамсон. — Эндрю, вы же не просто так делитесь со мной этим?
— О, да вы сразу быка за рога… Что ж, конечно. Мне… немного известно о ваших родственных связях, Эбрахам, надо быть пообтекаемее в выражениях, переписываясь по и-мэйл с Прагой, Яффой и Мадридом. Нет, подождите, выслушайте меня. Я понимаю, что ни сегодня, ни завтра я не смогу вытащить из банковских компьютеров свои деньги, а послезавтра это не сможет сделать уже никто. Я рассчитываю в этом на вас. Это моя цена.
— Что вы предлагаете за это?
— Дату. День, месяц, год. Впрочем, месяц и год — текущие, остается дата. Эту дату здесь, в России, знает еще от силы пять-десять человек, не больше. Думаю, они сейчас тоже летят. Или приземляются. Или взлетают.
От вида хозяйского кабинета у Сереги зачесались кулаки — ну какого хрена, спрашивается, портить хорошие вещи, а?! Ну взяли чужой Дом, вернее — подобрали; а гадить-то к чему… Пользуйся, пока можешь, но не вставай ты на кресла сапогами, не рви кожу! У печки — груда наломанных стульев. Лень было пройти по этажу, собрать чего похуже? Раз уж из подвала дров в облом поднять. Вон, сидит шесть рыл, могли бы и метнуться; все равно ни хера не делают, даже в караул не ходят…
Рыла сидели немного растерянные и злые; по всему было видно, что сели репу чесать с самого утра — вон, полную пепельницу накурили, но к единому решению прийти не удалось. Лишнего стула не было, и Сережик, несмотря на гнетущую серьезность ситуации, с интересом уставился на Старого — как выкручиваться будет, нельзя ж перед ними встать и докладывать…