Стены салона были задрапированы красным бархатом; ткань перемежалась сверкающими зеркалами в позолоченных рамах. А пол, по которому ступали расшитые алмазами туфельки Сары, напоминал полированную шахматную доску из разноцветного мрамора. Потолок был покрыт позолотой и росписью: пухленькие херувимчики вились вокруг изображений королей древности, а короли занимались своими делами — разыскивали мечи под алтарными камнями, вынимали их из наковален, принимали от дам, появляющихся из озера. Три хрустальные люстры так ярко сверкали в свете бесчисленных свечей, что у Сары заболели глаза. Чтобы дать им отдохнуть, маркиза принялась оглядываться по сторонам, стараясь при этом не сходить с отведенного ей места.
Большинство из присутствующих здесь дам были намного младше Сары, и все они так нервничали — хотя каждую сопровождала какая-нибудь родственница, — что Сара просто из самозащиты начала успокаиваться. Кроме того, в зале присутствовало множество придворных, и, разглядывая их, маркиза поняла, что стоящий у окна блестящий гусарский офицер — не кто иной, как герцог Уэссекский.
Герцог был одет в мундир Одиннадцатого гусарского полка: короткая голубая куртка, расшитая серебряным шнуром, и свисающий с плеча ментик, отделанный медвежьим мехом. Вишнево-красные брюки были заправлены в начищенные до блеска высокие сапоги с золотыми кисточками. На сгибе локтя Уэссекс держал кивер с высоким плюмажем. Без сабли на поясе — ведь Уэссекс не мог находиться при оружии в присутствии короля — картина эта выглядела незавершенной. Но герцог все-таки прицепил к поясу ташку, на которой были вышиты полковые знаки отличия. В мундире Уэссекс производил впечатление блестящего, бравого офицера — ничего общего с тем холодным, томным паяцем, каким он предстал перед Сарой.
Герцог увидел Сару, но не двинулся с места, — словно леопард, почуявший неосторожного охотника. На миг взгляд его черных глаз обжег маркизу…
Потом Уэссекс отвел взгляд, даже не потрудившись поклониться ей.
Глаза Сары вспыхнули опасным огнем. Это что же, он решил ее игнорировать и притворяется, будто не видит? Как он смеет обращаться с ней словно с брошенной любовницей!
Эта ситуация не вызвала бы у молодой женщины такого бешенства, если бы за последние несколько недель Сара не осознала, какой важной фигурой она является, — и если бы с первой же встречи не ощутила, что их с Уэссексом связывают некие странные узы. Ощущение предательства лишь усиливалось оттого, что все инстинкты говорили Саре: они с Уэссексом должны быть друзьями. Но они ими не были.