4 — РЫЦАРЬ ПРИЗРАКОВ И ТЕНЕЙ (ПАРИЖ, ЖЕРМИНАЛЬ, 1805 ГОД)
ВЫСОКИЙ МУЖЧИНА с острым взглядом знал, что сегодня ночью кто-то умрет.
Руперт Сен-Ив Дайер, капитан, его светлость герцог Уэссекский, холодно разглядывал гостиную, заняв удобную наблюдательную позицию у входа… Прибыв сюда три дня назад с помощью подполья, чтобы разыскать где-то здесь, среди новых хозяев положения и успешно переметнувшихся на их сторону представителей старого режима, Эйвери де Моррисси, Уэссекс был вполне уверен, что сумеет сохранить и свою свободу, и свою жизнь. Теперь он начал в этом сомневаться.
Записка, тайком переданная на черной лестнице отеля «Де Сфер», где Уэссекс обосновался на время нынешнего визита в Город Света, давала понять, что Жакерия — Красные Жаки, тайная полиция Талейрана, — очень хочет побеседовать с шевалье де Рейнаром (то есть с самим Уэссексом, действующим в настоящий момент под этим именем). Он не знал, кто вызвал у месье Талейрана столь враждебные чувства — этот верноподданный придурок Рейнар или Руперт, герцог Уэссекский, политический агент короля Генриха, — но в данный момент это было не важно: Жаки отставали от него всего на несколько минут.
Уэссекс ушел из отведенного шевалье де Рейнару гостиничного номера через крышу; но Жаки все равно должны были взять след и разыскать его — это был лишь вопрос времени. В конце концов, пригласительный билет на сегодняшнюю вечеринку до сих пор лежал у него на туалетном столике.
Это было глупо — являться сюда, но без него у де Моррисси не было ни малейшего шанса добраться до Англии. Де Моррисси был англичанином, офицером военно-морского флота, попавшим в плен. Его поместили в Верден, и там он узнал нечто интересное. Решив, что эта информация более ценна, чем его собственная жизнь, де Моррисси как-то умудрился сбежать из этого города-крепости и, случайно выйдя на членов роялистского подполья, добрался с их помощью до самого Парижа. Но он совершенно не знал французского, и если бы подпольщикам не удалось связать его с «Рейнаром», де Моррисси давно уже стал бы покойником. И если Красные Жаки хоть что-то прослышали, он вполне еще может стать таковым.
Рейнар-Уэссекс поднял лорнет и оглядел комнату, старательно напуская на себя томный вид, хоть это и доводило его до безумия. La Belle Paris был нынче не тот, что в дни детства Уэссекса, но случайному наблюдателю могло показаться, что город, словно феникс, возродился после кровавых событий «славного» девяносто третьего года. По крайней мере, так мог бы подумать тот, кто не помнил прежнего великолепия Парижа. В нынешнем Париже приемы были чересчур богаты, разговоры — чересчур громки, а наряды и манеры смешивали в себе стили имперской эпохи и времен Республики.