– Гейб! Очнись! – Тесс стоило немалых усилий оторвать его взгляд от груди. – Так можно лишиться бутылки! Ты пролил свой бокал.
Она положила в рот кусочек апельсина и усмехнулась, глядя, как он, спохватившись, начал промокать салфеткой пролившееся на джинсы вино.
Они перекусили.
Ветер снова заиграл в верхушках пальм.
– Шторм приближается. Должно быть, ураган не так далеко от острова, – заметил Гейб.
– Наверное, ты волнуешься за родственников?
– Да, тетушки и дядюшки, двоюродные братья и сестры…
– А что с твоими родителями? Они живут… то есть жили… прости.
Он не сразу ответил. Однако, поразмыслив, решил, что Тесс пора узнать правду.
– Через несколько дней после нашей встречи я напрямую спросил Бланку о судьбе своих родителей. Она давно обо всем знала.
– О чем?
Он вздохнул:
– Все случилось давно. Мои родители преподавали в университете. Они тайно встречались со студентами и теми людьми, в чьих умах бродили запрещенные в то время политические теории. Свобода слова, демократия… В группе нашелся доносчик. И родителей арестовали кубинские власти, как раз в тот день, когда они отправили меня на лодке сюда, к тетке. Им следовало учесть, что у властей зоркий глаз.
– О Гейб… – всхлипнула Тесс.
Она была так близко, что Гейб наслаждался сладким цветочным запахом, исходившим от ее кожи. Как хотел он сейчас забыть о плохом, раствориться в тепле ее душистого тела! Но история имела продолжение.
– Поэтому все два года после школьных занятий я приходил к морю, садился на камни и ждал. Вглядывался в линию горизонта и ждал. Оказалось, родителей расстреляли через две недели после ареста.
Гейб замолчал, пытаясь справиться со спазмом, перехватившим горло. Тесс нежно провела рукой по его волосам.
– Извини, – сказала она, – я должна была остаться с тобой.
– Мне с тобой хорошо. В письмах к тебе я делился своими переживаниями, сокровенными желаниями. Я как бы беседовал с той девочкой из детства. Она сыграла огромную роль в моей жизни. Но как я сказал, Бланка давно знала правду. Она заключила с родителями соглашение.
– Соглашение?
– Да, они договорились, что, если с ними что-нибудь случится, она в течение двух лет будет хранить тайну.
– Но зачем?
– Они хотели, чтобы я прижился в новой стране. Сможет ли ребенок выучить английский и приносить хорошие отметки, если узнает, что он сирота?
– О нет, Гейб…
Тесс прикрыла глаза, будто желая изгнать печальную картину. Огорчившись, что расстроил ее, Гейб подумал, что за все эти годы так и не смирился с утратой.
– Но два года скрывать правду – слишком жестоко. Бланка стала моим злейшим врагом. Я так и не простил ее и родителей за ложь.