— Англичане тут не слишком задержались. Первые австралийцы пригоняли свой скот из Квинлен-да в Кимберли чуть более века тому назад. А сам по себе путь занимал года два. Они отправлялись сюда со стадом в десять тысяч голов. В пути половина животных погибала. И потому никто особенно не спешил предпринимать такое путешествие. За последние лет двадцать тут возникло больше поселений, чем за первые сто лет.
«Ровер», резко накренившись, преодолел мутный ручей.
— Вот тебе и речка, — сказал Коул.
— Неужели вода?
— Изредка тут можно такое увидеть.
— С тех пор, как мы лриехали в Австралию, я впервые вижу свободно текущую чистую воду.
Коул резко рванул «ровер» в сторону, уклоняясь от столкновения с каким-то зверьком размером со среднюю собаку, который перебегал дорогу автомобилю.
— Это что еще такое? — спросила Эрин.
— Валлеби — малый кенгуру.
Эрин уставилась в ночь за окном. Она ничего не ответила, только вздохнула и откинулась на спинку кресла.
— Скажи, когда-нибудь Эйб рассказывал о своем брате?
— Во всяком случае, не мне. Напрямую никогда не говорил. По здешней легенде, после того, как твой дед уехал вместе с Бриджет Маккуин, Эйб какое-то время жил так, как живут туземцы. Выучил язык аборигенов, жил рядом с ними, и они видели в ном помесь бога и дьявола. Аборигены тогда запросто приходили к нему на ферму. Он сиживал у их костров. Аборигены отсылали к нему молодых женщин, а когда готовили изысканные национальные блюда из крокодила или ящериц, то всегда посылали ему лучший кусок.
Некоторое время стояла тишина. «Ровер» скрежетал и трясся на дорожных ухабах, — А тебе нравился Эйб? — спросила Эрин.
— Я бы так ответил: мне нравилось, что он такой крутой. Я восхищался его знанием Австралии. Но симпатизировал ли ему? — Коул пожал плечами. — Никто, наверное, не любил Эйба, и меньше других аборигены, которые хорошо его знали. Ведь нельзя же в буквальном смысле любить бога или дьявола, в которых веришь. Ты просто пытаешься ужиться с ними — насколько это возможно. Он был одержим сексом, но при этом я не знал большего женоненавистника, чем он.
— В таком случае, зачем он завещал мне свою ферму? Мог ведь оставить ее моему отцу или, скажем, Филу.
Коул обернулся и стрельнул в ее сторону глазами, которые на фоне затемненного лица казались неестественно бледными, словно выцветшими.
— А если все дело в том, что он их недостаточно ненавидел для этого?
— Чем же ему так женщины досадили? — поинтересовалась она.
На губах Коула появилась недобрая ухмылка.
— Да скорее всего самые обычные вещи.
— Что ты имеешь в виду?