(истории с двух работ)
Водим по колледжу делегацию с той стороны шарика. Попутно делегация интересуется, как мы соотносимся с государством и чего оно от нас хочет. Мы начинаем объяснять. Заодно объясняем про государство.
По факту — парламентская демократия, по закону… наверное, лучше не нужно, этого вам никто не объяснит, все давно запутались. Да, в общем конфедерация. Глава государства, да, королева. Нет, мы не часть империи, просто она у нас с англичанами общая. Королева, а не империя. Да, так удобнее. Нет, нету. Нет, нету. Нет, и свободы слова нету. То есть, по факту есть, а в законе нету.
— Как это есть, а в законе нету?
— Ну есть, но нигде не прописано.
— А как это может быть, чтобы было — и нигде не прописано. Это непорядок.
— Ну как, непорядок. Что, лучше было бы, если бы прописано было, а в наличии не было?
— А вот это, — наставительно сказал высокий гость, — естественно. Так бывает. А у вас все как—то… как у антиподов.
— А мы кто? — хором спросили мы.
И тут уже отвечать было нечего.
У деловой группы из РФ между двумя встречами заезд в зверинец. Переводчику, естественно, положено пребывать с, хотя местная сумчатая фауна известна своей общей молчаливостью. Зверинец хороший, большой, просторный. Животным там удобно. В вольере у клинохвостого орла в качестве насеста стоит телеграфный столб.
И стою я себе на дорожке и вижу, как на лужайке служитель выгуливает оливкового питона. Замечательный питон, светло—зеленый, метра на три — это много, оливковые растут примерно до четырех. Ну как не подойти поздороваться?
Иду, здороваюсь. Организм оценил меня — и пополз. На меня. И по мне.
Стою, ползет.
Служитель говорит:
— Слушай, у меня хвост кончается.
— У меня, вообще—то, я кончаюсь.
Потому что я уже по самые уши в питоне, а его голова качается где—то под левым локтем.
А группа уже сбежалась и всю эту радость фотографирует. И все бы хорошо, только одного товарища мой вид вдохновил — и он решил, что тоже так хочет. Подошел — и цоп.
А питон—то понимает только одно, что его силой с «дерева» ташшшат. И естественно что? Правильно, начинает цепляться. То бишь, вцепляться, в меня. Изо всех своих питоньих сил.
Ну тут служитель очнулся, отцепил деятеля от питона, питон сам сполз с меня…
Все хорошо. Кроме немножко ребер и, естественно, костюма.
Но это бы еще полбеды. А вот на следующем совещании, поймав недоуменный взгляд контрагентов, обращенный на мой пиджак всмятку, сердобольные клиенты тут же пояснили:
— Не беспокойтесь, это была гигантская анаконда.
И мне пришлось это переводить.