Он пожал плечами и продолжал:
— Но только на них и можно рассчитывать, раз уж так случилось, что не всякий янки желает попасть в герои. Убивая — пусть даже и немцев мятежники истощают свои силы. На это уходит время, солдаты и порох. А немцы все прибывают и прибывают.
Снова громыхнуло, и в стекло забарабанил дождь. Штора вздулась бугром и шарахнулась в комнату от порыва ветра. Аарон Блауштайн подошел к окну. Отдернул штору.
— Сюда угодили булыжником, — пояснил он. — Мы загородили дыру фанерой, но её сдуло.
Он нагнулся, прилаживая фанерку на место.
— Булыжником? — переспросил Адам.
— Да, когда штурмовали дом.
— Кто?
— Чернь, — он ещё дальше отодвинул штору. За шторой, у стены, стояли винтовки. — Некоторые мои служащие, — сказал он, — защищали нас. Даже не пришлось просить, они принесли с собой оружие. Среди них были ирландцы. Человек, которого они застрелили на крыльце дома, думаю, тоже был ирландцем. Смех, да и только.
Он помолчал и добавил:
— Хватило одного выстрела. Толпа отправилась на поиски более легкой добычи.
Он отпустил штору, убедился, что его заплатка держится, и вернулся к Адаму.
— А знаешь, — сказал он, — это как-то бодрит — когда на твой дом нападают только потому, что ты богат. А не потому, что ты богатый еврей. Даже ради одного этого стоило преодолевать такие трудности, чтобы попасть в Америку.
Вдруг он показался Адаму страшно усталым, лицо ещё больше побледнело. Он сел.
— Я не был таким злым, — он поглядел на свою сигару, теперь погасшую, но не стал разжигать её. — Большинство этих негодяев тоже эмигрировали в Америку. Но не разбогатели. Знаешь, всегда найдется причина. Вот что такое История — это причина всего. Потому-то она и смогла заменить Бога. Ведь Бог — тоже причина. Просто, — он сухо и коротко засмеялся. — Просто Богу надоело вечно брать вину на себя. Вот и решил он на время переложить вину на плечи Истории.
Он рассмеялся под мерцающей люстрой.
Потом перестал смеяться.
— Ничего смешного, — брюзгливо пожаловался он, — не вижу ничего смешного в моих словах.
Затем продолжал бесцветным голосом:
— Эти несчастные, бунтовщики, которые так поступали с чернокожими, они являются частью причины, частью Истории. О, да!
Адам почувствовал дурноту, как будто обед был несвежим. В горле появился металлический привкус. Аарон Блауштайн смотрел ему в лицо.
— Да, тебя потрясло то, что ты увидел. Ты сошел с корабля и ступил на землю Америки, и увидел... то, что увидел. Но послушай, одно всегда является частью другого. Ты знал об этом?
Адам помотал головой.