Он отвел глаза и уставился в землю. Подумал: Он умирает.
Эта мысль воплотилась в некий блестящий предмет внутри его головы и тускло мерцала во тьме. Он закрыл глаза, он зажмурился и ждал — может, мерцание погаснет? Мерцание не погасло.
Тогда он поднялся и зашагал к лагерю.
Мужчины посмотрели на него, Моис — от костра, где жарил мясо, а Джед Хоксворт — с камня, где сидел и держал, не читая, газету. Человек на камне зашуршал газетой.
— Мид, — сказал он, — раздумал давать бой. — И замолчал.
Потом:
— Если вообще собирался. Чертовы янки, — он задумался.
Потом:
— Похоже, они хотят, чтобы эта война длилась, пока сам Ад не замерзнет.
Моис с большой осторожностью, легонько встряхнул сковороду, потом посмотрел на Джеда.
— Ну, тебе-то что за горе от этого. Не-е, — тихо протянул он, — чем дольше они воюют, тем больше ты им можешь продать.
Джед Хоксворт одарил его долгим взглядом. Потом поднялся с камня.
— Я не заставлял их убивать друг друга, — сказал он.
— А я этого и не говорил, — сказал Моис.
Но Джед, казалось, не слушал. Он был погружен в свои мысли. Спустя некоторое время он поднял голову и подошел к огню.
— Мы отчаливаем, — сказал он. — Завтра на рассвете. Разумеется, — он мотнул головой в сторону Адама, — с вашего любезного позволения.
Моис засмеялся.
— Если, конечно, вы закончили здесь свои дела и не приняли решения пустить корни и сделаться фермером в большом каменном доме.
— Мяконькая, сочная, — промурлыкал Моис и ласково встряхнул сковороду.
Адам стоял в тени деревьев и чувствовал себя так, будто его раздели донага и выставили под порывы ледяного ветра.
Адам думал: Если бы они этого не сказали. Он глядел вперед, на дорогу, где на козлах большого фургона в одиночестве сидел Джед Хоксворт с торчащим между усами острым подбородком и с болезненно изогнутой шеей. Если бы Джедин Хоксворт не сказал того, что он сказал. Потом Адам незаметно скосил глаза на сидящую рядом фигуру. Если бы Моис Толбат не сказал того, что он сказал. Не засмеялся. А что он сказал? Слова прозвучали в мозгу Адама нет, прямо в ушах, как будто в эту самую минуту негр на козлах снова и снова мурлыкал своим коварным, воркующим, меховым голоском: Мяконькая, сочная.
Да, решил для себя Адам с откровенностью, почти граничащей с физической болью. Если бы два дня назад Джедин Хоксворт не сказал того, что сказал, про каменный дом, если бы Моис Толбат не засмеялся и не сказал того, что сказал, то сейчас он, Адам, возможно, не сидел бы в фургоне, который катился на юг. Он мог остаться на ферме, стать наемным работником, спать на чердаке дома, где умирал хозяин. Он лежал бы в темноте и ждал.