— Лицом к начальству, Панин. Климов — твой начальник, ему докладывай, на него и смотри.
— Слушаюсь, — сказал Николай и посмотрел на Климова. Глаза у него были непривычно серьезные, веснушки побледнели, будто покрылись пылью.
— Вы извините меня, Василий Васильевич, за сказанную ночью фразу, — пробормотал он.
Климов выпустил огромное облако дыма и спрятался за ним.
— Обстановка в трактире за последнее время не изменилась. Считаю своим долгом доложить, что Михаил Лавров москвич и до пятнадцатилетнего возраста проживал здесь. Я этого не знал, Василий Васильевич. В трактире Лавров встретил своего знакомого, с которым был дружен в восьмилетнем возрасте, и тот Михаила узнал.
Климов стиснул ногами стул и посмотрел через Панина на начальника. Тот нахмурился и приложил палец к губам.
— Наше с Лавровым мнение, что вскрывшиеся обстоятельства не должны влиять на ход операции, так как опознавший его бандит, видимо, ничего о Лаврове не знает. Иначе бы они не церемонились, — пояснил Николай.
— Почему Лавров не является сюда? Почему он скрыл от меня, что москвич? — спросил Климов.
— Он не может прийти, Василий Васильевич, так как все время сейчас проводит с Серым. В отношении второго я его сам спрашивал. Молчит. Думаю, что боялся быть отстраненным от операции.
— Казаки-разбойники, — пробормотал Климов И замолчал, увидев кулак начальника. У начальника было на этот счет свое мнение.
— Но сейчас весь успех зависит только от него, — сказал запальчиво Панин, выгораживая товарища. — Мишка сейчас рядом с Серым вот так, — он показал стиснутые ладони. — Это целиком заслуга Лаврова. Вчера вот только... — Панин смешался, потом рубанул рукой воздух и продолжал: — Сорвался он вчера. Немного. Сами понимаете, Василий Васильевич. Это его выдержку надо иметь, чтобы в такой ситуации не сгореть дотла. Я бы наверняка был готов. Сейчас все в порядке, — быстро заговорил Панин. — Честное комсомольское, все в порядке! Он ухитрился не только оправдаться, но и кое-что выиграть от своего срыва. Серый, конечно, крутит носом, но он во все стороны им крутит. И вообще, — Николай вскочил и заходил по комнате. Тон его изменился и стал поучающим, будто он, взрослый человек, втолковывал прописные истины двум непонятливым подросткам. — Находиться там и быть вне подозрений абсолютно невозможно. Даже меня, казалось бы верного человека, проверяют. Утром хозяин зазвал в свою клетушку и давай про дом расспрашивать. Я сначала и не понял, к чему это он. Дом, амбар, коровы, лошади, то да се. Потом, вижу, он из-под бровей глазами зыркает. Тут я понял: идет проверочка. А когда старый хрыч имя с отчеством моего мнимого папаши невзначай перепутал, все стало яснее ясного. Тут я ему и загнул. — Панин довольно ухмыльнулся. — Подошел к нему ближе и спрашиваю: «Что же это получается? Батя о вас такого высокого мнения, а вы даже его имени толком не знаете? Нехорошо это, свояки все-таки». Он засуетился, стал про старость всякие слова говорить и отпустил меня. Я вышел, а у дверей Валет стоит, и рука в кармане. Тут я вконец рассвирепел, подлетаю к нему и спрашиваю: «Деньги принес? Давай сюда!» — и хлоп его по карману. Там наган, конечно.