– Я понимаю, Георгий Федорович, Вы ему сочувствуете. Но без наказания мы не можем его отпустить. Пусть полгодика посидит в тюрьме, подумает, каким ему быть инженером.
– Главное – не отнимайте у него жизнь, – печально сказал Тыльнер.
– Странная, я бы сказал, библейская формулировка, – Манцев закурил. – Будет жить. Вы этого хотели, товарищ Тыльнер?
– Да, – Тыльнер встал, – спасибо, Василий Николаевич.
– А ты, что молчишь, товарищ Мартынов? У тебя есть мнение по поводу судьбы Лаврова?
– Мы связались с питерскими товарищами. Они характеризовали Лаврова положительно. Я думаю, пусть месяца три посидит, подумает и едет в Питер учиться на инженера.
Манцев тяжело посмотрел на Мартынова.
– Вы довольны, Георгий Федорович? – спросил он.
– Спасибо, – радостно ответил Тыльнер.
– Тогда идите работайте. И помните – мы вашей работой довольны.
Тыльнер вышел.
Манцев поднял трубку телефона.
– Соедините с комендантом. Манцев… Лаврова сегодня же в гараж.
Манцев повесил трубку.
– Как же так, Василий Николаевич, – Мартынов вскочил.
– А вот так. От тебя, Федор, я не ожидал гнилого либерализма. Но я понимаю Тыльнера. Гимназист, влюбленный в революцию. Он из интеллигентной московской семьи, известной на весь город своими прогрессивно-либеральными взглядами. Он еще не сложился как подлинный борец. Такие, как он и дружок твой Леонидов пока еще не с нами, но не в стране, они попутчики. Понимаешь? В декабре я полиберальничал с журналистом Штальбергом, а он бежал в Финляндию и написал порочащие нас статьи. Мы не можем быть мягкотелыми, Федор. Враг это враг, а друг это друг. Я никогда не дам в обиду таких людей, как Леонидов и Тыльнер, потому что твердо знаю, что такие люди поймут и душой станут за наше дело. А паж этот – интеллигентный враг.
– Но зачем было обнадеживать Тыльнера? Как после этого он будет относиться к нам?
– Это его проблемы, Федор. А наше дело – выкорчевывать скверну.
Камера была большая, метров сорок.
Совершенно пустая, без нар, стульев и тумбочки.
Только параша стояла в углу.
Комната делилась на два угла.
Один бандитский.
Другой офицерский.
В офицерском углу бывший паж Глеб Лавров разговаривал с подполковником Нелюбовым.
– Юнкер, запомните, большевикам нельзя верить. В прошлом году они объявили амнистию всем офицерам, не служившим в контрразведке и карательных отрядах. Я поверил, явился. Зарегистрировался. Взяли меня в игорном доме. Да, я нарушил какие-то правила об азартных играх. Со мною арестовали человек пятнадцать. Их всех отпустили, а меня ежедневно таскают на допрос, пристегивают к какой-то бывшей офицерской организации. А это дело пахнет гаражом.