В дверь просунулась голова Благородного отца.
– Позволишь, прелесть моя, у тебя папиросочку выкурить и посплетничать.
– Ну конечно же, Михаил Романович. Заходите, будем пить чай с конфетами. А может, чего покрепче?
– Упоси Господь, Танюша, у меня через час репетиция, сцена сложная.
– Ай, – засмеялась Татьяна, – когда Вам мешал волшебный напиток?
– Начал мешать. Старенький я, душа моя. Поэтому хочу кое-чего сделать на сцене. Бог даст, сумею. А у тебя ладья с шоколадом, я знаю, откуда она приплыла.
– Откуда? – Татьяна поставила на столик чашки.
– Невнимательная ты, Танюша. Ладья эта стояла в витрине на Кузнецком, в антикварной лавке Епихонова, шоколад нынче везде купить можно. А кто принес это тебе, знаешь сама.
– Знаю.
– Вот и славно, – благородный отец взял конфету, – только понять не могу, почему два прекрасных человека чего-то ждут, чтобы счастливыми быть. Запомни, милая моя, в наше время надо хватать свое счастье и убегать с ним в укромный уголок, чтобы спрятать от всех.
– Почему, Михаил Романович?
– Я сегодня утром к сестре заезжал на Трубную. Она в доме Голикова живет. Вышел из трамвая, темно еще, народу мало. Смотрю, пяток собак бегает, наших дворняг московских, всегда славящихся добрыми душами. Я по глупости и посвистел им. Они остановились, оскалились, зарычали и побежали дальше. И я подумал, какая же сволочь люди, если они из Богом данных верных друзей – собак – сделали врагов, которые сбиваются в стаи, чтобы защититься он них. А ты спрашиваешь, почему?
В пивной «Собрание друзей» под потолком плавали, словно парусники, клубы табачного дыма.
Когда открывалась дверь, они стремительно рвались к выходу, а потом снова ложились в дрейф.
Шварц вошел в дымный и гулкий зал.
Огляделся.
Никого.
К нему подскочил тот же парень в пушистой кепке. Куртку он снял и был в полосатом костюмчике из магазина «Парижский шик» на Никольской.
– Пошли, – жуя мундштук папиросы, сказал парень.
Они подошли к стойке и там, в углу за столом, сидел Иван Болдин и его подельник Витя Барин.
– Садись, коммерция, – Иван повел рукой. – Пить, есть будешь? Угощаю.
– Спасибо, – Шварц тяжело опустился на стул, – ты свои жиганские штучки кончай. Я не фраер, и тебе это известно.
– Солидный господин, подданный великой Финляднии, а молотишь по фене, – засмеялся Витя Барин. – Генрих, мы не фармозонщики, мы воры солидные, картина у нас, только цена за нее другая.
– Это как?
– Просто, – продолжал Барин, – ты же знаешь, что я почти всю гимназию окончил?
Шварц кивнул головой.
– Так у нас был учитель рисования, большой спец по голландцам, я ему фото картинки показал, а он мне цену назвал настоящую.