«В моём плане я допускаю, что нам может потребоваться военный корабль», – спокойно ответил Оноши и снова замолчал. Он не сказал Муто, что постоянно получает данные радарного наблюдения с эскадренного миноносца, и тот даёт ему постоянное наблюдение за судами внутри российских территориальных вод – пограничным сторожевиком, вышедшим на проверку польской рыболовной флотилии, ледоколом, полным ходом идущим на юг, к устью Амура, и маленьким рыбачьим катером, уходящим за пределы территориальных вод Российской Федерации.
– Нас может ждать шторм, Оноши-сан, – наклонился к нему капитан Муто. – С севера идут битые льды. Я не думаю, что они составят для нас значительное затруднение, но я не исключаю, что нашей флотилии стоило бы сдвинуться чуть-чуть восточнее…
– Я не моряк, Муто-сан. – Оноши поднял на него взгляд. – Моряком на этом судне являетесь вы. И я не знаю, что нужно сделать, чтобы встретить шторм в море. Но мы его должны встретить именно здесь, и в этой позиции.
После чего взял трубку и вызвал на борт «Сюдо Мару» ещё один вертолёт с дополнительным оборудованием.
– Здесь гапонцы, – Василич ткнул пальцем в верхнюю часть радарной сферы. – Три траулера, стоят уступом, все в одном месте. Одно хреново – ветерок усиливается…
– Он уже часа три усиливается, – сказал Степан, который стоял за штурвалом, – и ещё одно хреново, Василич. Ты выдь-ка на палубу…
Мы вышли на палубу из тёплой, пахнущей соляркой, икрой и перегаром рубки и буквально окаменели.
Море раскачало. Длинные пологие волны то возносили наш утлый, зарывшийся на три четверти в толщу воды катерок к самому небу, то опускали вниз, казалось, к морскому дну. Взлёт – и падение… Вверх – и вниз… Американские горки в русском исполнении. Дальневосточном, я бы так сказал. Но ещё один фактор вмешивался самым бесцеремонным образом в нашу морскую практику. Это был – ветер.
Ветер, ударивший по палубе нашего крохотного судёнышка, был резким, порывистым и сильным, как и положено быть настоящему ветру в начале бури. Но было и ещё кое-что, что отличало ветер романов Стивенсона или О’Брайена от ветра, утюжившего палубу катера «Проект-169» 20 июня 2004 года. Этот ветер был холоден, как последний круг Дантова ада – ледяной шквал, осыпающий палубу сотнями тысяч холодных брызг.
И из-за горизонта сквозь вой урагана начал доноситься мелодичный звон миллионов камертонов, звон, заглушающий не только стук дизеля, но и вой ветра.
– Северный лёд, – мрачно проронил Василич. Если бы под его загаром можно было что-то разглядеть, я бы сказал, что он, пожалуй, побледнел.