– Подождите за дверью! – осадила она меня, и я ретировалась в коридор.
Через десять минут из-за двери раздался крик:
– Входите!
Я вошла в небольшую комнату. Женщина уже не жевала, а копалась в каких-то бумагах. Она на секунду оторвалась от своего занятия и молча кивнула мне на стул, стоявший около стены. Я села и принялась изучать психолога.
С первого взгляда я определила Марину Остаповну как работающую пенсионерку. На ее лице застыло выражение мелочной подозрительности, а волосы на макушке настолько поредели, что кожа головы, пораженная себореей, была заметна с расстояния нескольких метров.
Я вспомнила, что школьники называют ее Мариной Гестаповной, и подумала, что дети все-таки злы. Конечно, психолог не была дамой, приятной во всех отношениях. Но ведь она выполняла общественно полезную работу и, судя по проплешине, делала это усердно, а на мизерную зарплату даже не могла позволить себе купить парик.
Марина Остаповна убрала бумаги в стол, посмотрела на мой все еще мокрый зонтик и устало поинтересовалась:
– Что, там опять дождь?
– Да, и довольно сильный.
Женщина глубоко вздохнула:
– И когда это кончится? Что же это за город такой, проклятый всеми богами! Летом здесь адское пекло, зато в остальное время года то дождь, то снег, то дождь со снегом. И всегда грязь на тротуарах, как в свинарнике. Ненавижу!
Она с укором взглянула на мои заляпанные сапоги. Я стыдливо втянула ноги под стул и поспешно поддакнула:
– Вы совершено правы, просто невозможно по улице пройти.
Психолог продолжила:
– Говорят, если отъехать от Москвы на сто километров, так там даже небо другое – голубое. И воздух чистый.
Я хотела заметить, что грязи там будет побольше, чем в столице, но на всякий случай решила не спорить с педагогом.
Марина Остаповна закатила к потолку маленькие глазки, и в них впервые промелькнуло что-то человеческое:
– Ох, быстрей бы бросить эту ненавистную работу, уехать в деревню, выращивать там картошку, лук, помидоры… Ведь с подсобным хозяйством можно прожить на пенсию, как вы считаете?
Я решила польстить учительнице:
– Ну, вам до пенсии еще далеко, минимум два-три года, правда?
Мечтательное выражение на ее лице мигом сменилось злобным:
– Какие «два-три года»? Мне только сорок пять лет!
Упс! – как выражаются современные подростки.
Теперь Марина Остаповна смотрела на меня с откровенной ненавистью.
– Вы мать? – сурово вопросила она.
– Нет, я крестная мать, и не Игорька, а его брата… – Запутавшись в объяснениях, я выпалила: – В общем, я пришла вместо родителей, in loco parentis.
– Чего? – подозрительно переспросила Марина Остаповна.