Груз перетащили в один из здоровенных сараев, стоявших на пологом берегу, часть дружины разбила лагерь прямиком в гавани: поставили палатки, до смешного похожие на старые советские брезентухи – каркас из гладко оструганных досок в виде двух букв «Л», между ними натягивается выбеленная парусина, внутрь кладутся овечьи шкуры и, пожалуйста, жилище готово. Просто и удобно.
Начиная с памятной ночи на Ореховом острове Славик получил относительную свободу – руки больше не связывали, во время двух стоянок на безлюдных берегах Ладоги за ним никто не следил – ходи где хочешь, делай что душе угодно. Впрочем, общаться со Славиком даны не желали категорически – будто его вовсе не существовало. Один раз жестами попросили помочь нарубить дров и только.
Внимание проявил лишь Торстейн по прозвищу Гюлльскег – подарил две старые сероватые рубахи, льняную и шерстяную, штаны да пояс-ремешок. Ткнул пальцем в камуфляж, сообщил, что эдакая одежка ней вель, оденься-ка ты лучше как всякий уважающий себя мадр. Незачем позориться перед всеми данирс дротт, стыдобища.
Хорошо, как скажете, никаких возражений. Переоделся, из своего оставил только ботинки. Рыжий Торстейн удовлетворенно кивнул, с интересом поглядел на крестик, висевший у Славика на шее, и ушел к своим – чужака к костру не звали, ел он всегда отдельно, ночевал не в палатке, а на палубе.
В логике Рёрику не откажешь, конунг отлично знал, что Славик не сбежит – по крайней мере прямо сейчас. Некуда бежать: вокруг гиблые болота да дикое зверье, без припасов и оружия далеко не уйдешь. В Альдейгьюборге он может быть и совершит попытку, но каков смысл? Что делать Слейфу среди незнакомых людей, языка которых он не понимает?
Спустя три дня после прибытия в город Рёрик приставил к Славику Кетиля, как парня молодого, сообразительного и говорливого – займись Кетиль гасти-чужеземцем, и на шаг от него не отходи. Обычаев Слейф не знает, наших богов не чтит, еще обидит кого невзначай – мне, конунгу, виру за оскорбление придется платить, а чужака убьют чего доброго. Заодно попробуй научить говорить по-нашему.
Кетиль сразу уточнил: Слейф-гасти раб или свободный человек? Ты, конунг, его в плен взял, тебе и решать.
– Свободный, свободный, – проворчал Рёрик. – Он не сделал нам ничего плохого, зачем его в трэли обращать? Нож ему дай, пусть каждый видит – раз при оружии, значит, свободен. Начнут спрашивать, кто таков да откуда, говори – франк из Аахена. В Альдейгьюборге франков отроду не бывало, обмана не заметят.
– Ты все еще думаешь, что он годи? Служит чужим богам? Торстейн видел у Слейфа крест, у франков-христиан такие же.