"Ах, эта слава, – подумал Иван Павлович, – ох уж эта популярность… Как все это утомляет"…
Эскалатор поднял его на третий этаж. Массивная дубовая дверь, золоченая табличка. Цифра 43, отделанная маленькими бриллиантами. Кабинет номер сорок три, известный всей стране – рабочий кабинет доктора Бирюкова.
– Как вы сегодня свежо выглядите! – воскликнула медсестра Тамара Коронатьевна. – В бассейне уже побывали с утра?
– Да, разумеется. Здоровье – превыше всего. – Иван Павлович потянулся всем своим сильным, тренированным, хорошо ухоженным телом. – Что у нас новенького, Тамара Коронатьевна? Корреспонденция свежая есть?
– Два письма – из Варшавы и Сиднея. Факс из Нью-Йорка пришел, приглашают вас на конференцию. Все расходы оплатят, как почетному гостю.
– Пустячок, а приятно, – промурлыкал Бирюков. – В Америку, пожалуй, съезжу, давненько уже там не был. Звонил кто-нибудь?
– Этот, индеец, Камасутрамурти, приятель ваш. Я сказала, чтоб перезвонил, но, по-моему, он не понял. Пять лет уже человек звонит, а человеческому русскому языку никак не научится…
– Не индеец, а индиец, – поправил медсестру Иван Павлович. – Я же просил с ним повежливее, Тамара Коронатьевна. Все-таки академик, лауреат Нобелевской премии…
– Видели мы таких лауреатов, – проворчала Тамара Коронатьевна. – Ботинки не вытирают, по-русски говорить не могут. Вот Папа римский вам звонил, и то по-русски разговаривал.
– Ну ладно, ладно… – Иван Павлович облачился в ослепительно белый халат, поправил перед зеркалом французский галстук. – Сколько пациентов у меня на сегодня записано?
– Четыре. И еще от мэра звонили, очень просили посмотреть одну даму, жену немецкого консула. У нее сложный случай – хронический холецистит. Без вас никак диагноз поставить не могут.
– Четыре пациента? – Иван Павлович не поверил своим ушам. – Почему так много? Даже пять получается! Пять обследований в день! Безобразие! Эксплуатируют меня нещадно, можно сказать, бессовестно, а благодарности никакой! И зарплата… Ну что это за зарплата? Пятнадцать тысяч долларов в месяц – это ж курам на смех, перед зарубежными коллегами стыдно. До сих пор не понимаю, почему я здесь работаю, почему не уезжаю в Женеву, куда меня настойчиво приглашают. Прозябаем мы здесь, работаем как волы, изнашиваем свою нервную и сердечно-сосудистую систему. Бросить все к чертовой матери…
– Ну не ругайтесь, Иван Павлович! – взмолилась Тамара Коронатьевна. – Улыбнитесь, пожалуйста! Вы благородный человек, служите людям беззаветно и бескорыстно. Вы нужны человечеству!
– Ладно, чего уж там… – Бирюков наклонился над коммутатором и пробежался пальцами по кнопкам. – Леночка, – сказал он в микрофон, – запускайте. Начинаем прием…