– Это у меня служба безопасности так хорошо работает. Знаешь, что меня больше всего удивило?
– Что?
– Что ты своего мужа, похоже, вытаскивать не собираешься. Не слишком ли жестоко, крошка?
– Я не обсуждаю свою личную жизнь с незнакомым мне мужчиной.
– Ах, а я, оказывается, даже незнакомый мужчина?
– Ну а кто же ты мне?
– Между прочим, ты провела в доме этого незнакомого мужчины сутки и собралась ехать с ним тусоваться на Ибицу.
– Я уже передумала. Я решила, что этот незнакомый мужчина не испытывает проблем по поводу того, кого взять с собой на отдых, ведь на него, бедного, девушки так и вешаются и проходу ему не дают. То дорогу у офиса перегородят, то визитками в него кидаются, а то и того хуже – шантажируют своей беременностью. Как же тебе, бедненькому, нелегко живется. Мой тебе совет: повесить на свой сундук с деньгами хороший замок, сесть сверху и не подпускать к себе этих любительниц чужого имущества даже на несколько метров. Если чувствуешь, что кто-то сделал шаг в твою сторону, сразу бросайся ботинком.
– Ты все сказала?
– Все. Если ты устал ехать со мной в одной машине, можешь смело меня высадить. Я поймаю такси и доберусь самостоятельно, – отчеканила я и, прижав к груди сумочку, показала свой решительный настрой.
– Послушай, а ты всегда такая?
– Какая?
– Наглая. Может, и вправду говорят, что наг–лость – второе счастье.
– А ты что думал, я перед тобой пресмыкаться буду? Так? Я тебя знать не знаю и знать не хочу.
Всю последующую дорогу мы ехали молча. Я закрыла глаза и вновь подумала о Пашке. Вот он сидит с другими арестантами и пьет чифирь, обсуждая различные стороны тюремного бытия. Вот он нюхает тюремную пищу, или баланду, как там говорят, морщится от брезгливости и вспоминает любимый домашний суп, который я ему варила. Вот у него начинается обострение язвы, и он корчится от диких болей. Он понимает, что если продолжит и дальше есть тюремную пищу, то ему необходимо будет распрощаться с мыслью жить долго. Вот он лежит на своей шконке и разглядывает паутину над потолком, жадно глотает затхлый и прокуренный воздух, прячет слезы и понимает: чтобы отсюда выйти, нужно пережить еще очень много дней, не потерять смысл, вкус, цвет жизни и не сгнить в этом бетонном мешке. Это сложно и практически нереально, ведь цвет, вкус и смысл жизни он уже потерял.
От этих мыслей мне стало настолько нехорошо, что захотелось закричать во все горло и протянуть своему мужу руку помощи. В тот момент, когда мое обеспокоенное сердце стало, как мне казалось, обливаться кровью, я поняла, что все, о чем я сейчас только подумала, не самое страшное для моего мужа. Намного страшнее для него отсутствие Интернета. Мало того, что он его затянул, он его развратил, превратил в настоящего сексуального маньяка или даже в какое-то зависимое похотливое животное.