Этот, что поменьше, был в серой куртке с темно-зелеными отворотами и карманами в форме дубовых листьев, манжеты и нашлепки на локтях тоже были зеленые. Брюки из серой фланели, башмаки коричневые, в общем, он был похож на фюрера, готового устроить веселую ночку в Берхтесгадене.
Голос у него был мягкий, вежливый, что могло бы показаться приятным разнообразием, да только опыт давно научил меня: как правило, такие вот тихие и вежливые и есть самые отъявленные садисты — тем более в Германии. Тюрьма в Ландсберге забита тихоголосыми, вежливыми субъектами.
— Вам повезло, герр Гюнтер, — проговорил он.
— Да, мне тоже так кажется, — согласился я.
— Вы действительно служили в СС?
— Стараюсь этим не бахвалиться.
Он стоял совершенно неподвижно, чуть ли не по стойке «смирно», руки опущены по швам, словно он принимал парад. Выправка эсэсовца высокого чина, глаза и манера разговаривать — тоже. Тиран вроде Гейдриха или Гиммлера — один из тех психопатов в пограничном состоянии, которые командовали полицейскими батальонами в дальних уголках великого Германского рейха. Совсем не тот, с кем проходят шуточки, взял я себе на заметку. Настоящий нацист. Такого сорта людей я особенно ненавидел теперь, когда предполагалось, что мы как бы избавились от них.
— Да, мы проверили вас, — продолжил он, — по нашим спискам батальонов. У нас имеются списки бывших эсэсовцев, и вы, да будет вам известно, числитесь в них тоже. Вот поэтому я и сказал, что вам крупно повезло.
— Я сразу догадался. У меня возникло отчетливое чувство причастности к СС, как только ваши парни захватили меня.
Все эти годы я помалкивал себе в тряпочку, как и все остальные. Но, может, из-за крепкого пивного запаха и их нацистских повадок мне вдруг вспомнился один эпизод: штурмовики, зайдя в бар, набросились на еврея и стали избивать его, а я молча вышел, никак не вмешавшись. Случилось это году, наверное, в 1934-м. Мне следовало сказать тогда хоть что-то. И вот теперь, когда я знал, что меня не убьют, мне вдруг захотелось поквитаться за тот случай. Выложить напрямую этому маленькому нацистскому солдафону, что я на самом деле думаю о нем и ему подобных.
— Я бы не стал, герр Гюнтер, так легкомысленно говорить об этом, — мягко сказал он. — Единственная причина, почему вы еще живы, та, что вы значитесь в этих списках.
— Очень рад слышать это, герр генерал.
Он поморщился:
— Вы знаете меня?
— Нет, но мне знакомо такое поведение. Спокойствие и уверенность, что вас непременно послушаются. Ваше абсолютное чувство превосходства представителя избранной расы. Что не так уж удивительно, учитывая, какого формата люди на вас работают. Такое ведь типично для генералов СС, верно? — Я с отвращением оглянулся на парней, которые притащили меня сюда. — Найти пару садистов-недоумков для выполнения грязной работы, а не то, еще лучше, людей другой национальности — латышей, украинцев, румын…