— Ты не хочешь об этом говорить? — спросил наконец Ягуши; на верхней губе у него остались усы от пивной пены.
— О чем?
Лицо у него было невыразительное, а кожа грязная и пористая, покрытая угрями.
— Ты нашел новую работу? Не бойся, я шефу не скажу. Не хочешь со мной поделиться?
То, что хотел услышать Ягуши, заключалось, вероятно, в следующем: с появлением цифрового телевидения высшего порядка открывалась новая эра, революция, которая должна была привести к реструктуризации в области видеопродукции и ее распространения. Трудно двигаться дальше с современной системой видеоклубов, зарождалась новая концепция видеокинематографии, или videomovie, и уже ощущалась нехватка квалифицированных руководящих кадров, даже если японский рынок и не был достаточно широк, чтобы развиваться в этом направлении в течение продолжительного времени. С ростом иены число съемок за границей постоянно увеличивалось, съемок, в которых были заняты в основном люди типа Мартышки, не имевшие никакого таланта, но знавшие свое дело. Не то чтобы Ягуши был недоволен своим настоящим положением, просто он не терял надежды подыскать работу более интересную и, главное, лучше оплачиваемую.
— А чем бы ты хотел заниматься?
— Точно не знаю, что-нибудь в стиле Нью-Йорка, понимаешь? Не знаю, как объяснить, ну, скажем, работать с артистом в изгнании. Таким, например, как Михалевский, Ван Опен, Кучутола-фуска, что-нибудь в этом роде.
«Что-нибудь в этом роде». Можно подумать, все вокруг знали, кто эти люди, имена которых он только что назвал.
— А если тебе самому уехать?
— Я не имею в виду столь упрощенный выход!
«Оказывается, бросить все и уехать в неизвестность — это упрощенный выход», — подумал я, но вслух ничего не сказал. Тот, кто накануне ночью выжал себя до последней капли спермы, должен был, вероятно, начать вдруг мыслить более открыто. Что, интересно, делает сейчас Акеми? Наверное, дрыхнет где-нибудь в состоянии, близком к каталепсии.
— Послушай, Миясита, тебе не кажется, что бросить какую-нибудь восточноевропейскую страну ради Нью-Йорка и бросить Японию — это совсем не одно и то же? Быть в изгнании — значит отказаться от своей страны, сохранив при этом некий долг перед ней, ведь есть еще но стальгия по родине, правда? Но вот я, например, в настоящий момент вряд ли смог бы испыты вать нечто подобное по отношению к Токио. Мне было интересно, откуда он взял эту речь, которую столь добросовестно сейчас мне выкладывал, как попугай.
— Ну так скажи мне, чем конкретно ты хотел бы заниматься?
— Чем конкретно я хотел бы заниматься? Вопрос не в этом. Как тебе сказать? Мне нравится творить, да, испытывать чувство, что ты что-то создаешь. Я обучался в школе фотографии. Многие мои друзья работают сейчас над собственными проектами: одни сопровождают маленькие группы рэгги на Ямайке, другие, пробравшись в среду Йокосуки, снимают drag queens. Некоторые успели уже обрести известность. А я вот не тороплюсь, понимаешь? Drag queens? Это еще что за штука? Какой-нибудь допинг? Розовая таблетка?..