Отец Форбса умер всего два года назад на службе в Индии. Его овдовевшая мать и сестра Филиппа жили вместе. Сестра тоже осталась вдовой. Ее мужа убили в последний год войны. У них был дом в Кемберли.
Филиппа имела сына, четырехлетнего Николаев. Превосходный ребенок, как называл его Форбс. А сестра Филиппа, по его словам, была милой девушкой, чуть старше Вероны.
– Вы должны позволить мне пригласить вас в Кемберли и познакомить с моей семьей, – добавил он. – Думаю, они понравятся вам, а вы понравитесь им. Мы не художники, но, кажется, моя бабка в молодости рисовала. Одна или две жутких мазни в позолоченных рамах висят в нашей гостиной и являются сокровищем моей нежной мамы.
Форбс рассмеялся. Казалось, он смеялся над многими вещами. И Верона не могла удержаться, чтобы не посмеяться вместе с ним. Она могла представить себе «мазню», эти зверства, намалеванные пылкими художниками-любителями, часто украшающие стены домов в стиле эпох Эдуарда и Виктории. Верона и Стефан хихикали над подобными вещами, выставленными во второсортных магазинах на Кингс-Роуд.
В общем, Форбс не воспринимал искусство своей бабки всерьез. Но Верона всерьез была озабочена: а что если Форбс будет так же смеяться над прелестными портретами Стефана или над любым другим настоящим произведением?
Форбс мало что мог рассказать о себе. Его дом в Кемберли стоял на окраине, но он не обращал на это внимания. Форбс был слишком занят, чтобы переезжать с места на место. Он, казалось, с нежностью относился к матери и сестре, но говорил о них, как о любом другом человеке или предмете… Косвенно. Они являлись естественной частью его существования. Верона находила странными и новыми слова Форбса, поскольку привыкла к экспрессии, к силе чувств, принятых среди ее окружения. Стефан, например, очень беспокоился о своей матери и едва не сошел с ума, когда она умерла от рака вскоре после его встречи с Вороной. И антипатию к некоторым людям и вещам он испытывал такую же страстную.
Еще до конца первого вечера с Форбсом Верона начала чувствовать, что было бы интересно выяснить, способен ли он на какие-нибудь глубокие эмоции?
Когда они расстались. Форбс назначил дату новой встречи и напомнил о картине с автографом.
Верона потом много думала о нем, а ее кузина позвонила на следующий день и сказала ей, что она нанесла майору Джеффертону «страшный удар». Все считали его убежденным холостяком, а он сказал всем после ухода Вероны, что она «послала его в нокдаун».
Такое выражение показалось Вероне очень забавным, и она не могла удержаться от смеха. Весь следующий день прошел под приятным впечатлением встречи с Форбсом.