Только когда развился ее художественный талант, когда она попала под могучее влияние Стефана, появилась неудовлетворенность домом. Это был стереотип. Ворона достигла кульминации, когда обнаружила, что шторы, покрывала и даже цветочные ковры неприятны ее глазу. Она пыталась понять и оценить прекрасные цвета и формы. А Стефан, хотя он и не мог позволить себе что-нибудь купить, очень много знал об античных произведениях искусства. Однажды они стали представлять дом, в котором смогли бы жить, дом, в котором обстановка была бы простой и прелестной, где висела бы всего одна картина – шедевр.
Когда Верона находилась у Джеффертонов, ее поразила мысль, что она не нашла здесь ничего, чему научил ее Стефан. Ворона сильно расстроилась, но тут же забыла все горести, поскольку Форбс был так мил с ней во время обратной дороги в город, они так чудесно пообедали вместе и в тот же вечер танцевали в Савойе.
Когда Стефан стал настаивать на более подробном рассказе о Форбсе, Верона засопротивлялась. В основном потому, что не хотела, чтобы Стефан думал, будто она сделала «шаг назад» в своем духовном образовании.
«Дом Форбса был очаровательным», – сказала она и быстро перешла к краткому описанию последующих нескольких недель, в течение которых они часто встречались по вечерам, когда Форбс приезжал на обед… или на уик-энд.
Стефан закончил бриться и стал одеваться.
Он подошел и встал рядом с Вероной. Его бледное лицо было гладким, волосы – аккуратно причесанными. Она забеспокоилась из-за его нездорового вида и ввалившихся глаз. Стефан снова надел свои очки. Ему приходилось носить их из-за напряжения глаз. Верона вспомнила, как они волновались, когда пошли вместе к оптику.
Стефан не стал бы тратиться на окулиста, но позволил обслужить себя продавцу одного из крупных магазинов.
Он стоял, засунув руки в карманы, смотрел на Ворону и улыбался. Его лицо ничего не выражало. Казалось, Стефан вдруг стал холодным и чужим. Почти смешным.
– Итак, – произнес он, – все эти недели моя маленькая Верона проводила свое свободное время с симпатичным майором. Вот почему я так долго не видел ее. И вот почему она теперь так отвратительно рисует.
Верона вспыхнула. Стефан всегда ставил ее в неловкое положение. Форбс обращался с ней как с богиней. Но Стефан… Ее всегда сводило с ума, что в его присутствии она не могла стать хозяйкой положения… Если он когда-либо и преклонялся перед ней, то лишь на мгновение… а затем быстрый, острый ум Стефана занимала какая-то другая мысль. В этом, конечно, и заключалась половина его очарования: неуловимость. Но подобное поведение убивало Beрнону. Она больше не могла продолжать любить Стефана. Роман с Форбсом утешал ее, восстанавливал силы. Рядом с майором она чувствовала себя спокойно. Со Стефаном она знала восторг и сердечную боль… но спокойствие – никогда.