– Мы начинали с верхнего этажа, – объяснил Доминик. – Рабочие закончили его только на прошлой неделе. Видишь, двери здесь плотно закрыты. – Он открыл одну из дверей и пригласил Мэдлин войти. – Полностью отделана только эта комната. Спальня хозяина. – Он шутливо поклонился.
– О! – изумленно воскликнула Мэдлин, ступив на толстый ковер тускло-розового цвета. Она озиралась по сторонам, не зная, что сказать. Ничего подобного ей не встречалось, и она не предполагала, что мужчина может выбрать такую цветовую гамму.
Основное место занимала огромная кровать красного дерева под высоким балдахином из двусторонней серебристо-розовой парчи. Петли и продернутый сквозь них шнур удерживали балдахин на толстой деревянной раме. Кровать была покрыта таким же парчовым покрывалом. Размеры ложа могли напугать. Мэдлин мельком взглянула на него и перевела взгляд на камин с витиеватыми украшениями из красного дерева, занимавший почти всю противоположную стену.
Комната была просторная – в ней поместились еще два удобных кресла, стоявших перед камином. Они тоже были обиты светлой парчой в тон шторам, абажурам на лампах и покрывалу на кровати.
– Ну, что ты думаешь? – спросил Доминик, так как Мэдлин молчала.
Что она думает? У нее комок стоял в горле. Комната была великолепна. И явно предназначена для того, чтобы разделить ее с женщиной, которую очень любят. Постепенно комок в горле растаял. Мэдлин чувствовала, что сейчас заплачет, и отвернулась, чтобы не видеть напряженного выражения его лица. Он мог бы догадаться, что она просто потрясена. Комната предполагала так много, что Мэдлин стало страшно: что же будет дальше?
Молчание словно вибрировало в воздухе. Не в силах выносить его, Мэдлин хотела отойти к окну и только теперь увидела картину в золоченой раме, висевшую над камином. Она вздрогнула и замерла, боясь перевести дыхание.
– Я обещал отдать ее тебе, помнишь? – Он подошел к ней вплотную. – Картину – недавно, а дом – очень, очень давно, когда твои мечты были только… мечтами и забавляли меня. Вот… – Он с нежностью положил руки ей на плечи, согревая ее своим теплом. – Они твои, Мэдлин. Мой подарок тебе.
– О, Дом, – хрипло прошептала она. – Я не могу принять…
Внезапно он крепко прижал ее к себе, не давая говорить.
– Однажды… кажется, прошла целая жизнь… – тихо заговорил Доминик, и его слова эхом отдавались в ней, – очаровательное существо, которое я очень любил, предложило мне себя со всей страстью своей любящей натуры, а я, глупец, оттолкнул его.
Он закрыл ей рот рукой, рыдания душили ее. Доминик прерывисто вздохнул.