– Правда? Адриан, если я могу тебе чем-то помочь… Но мгновение искренности прошло.
– Ничем ты мне помочь не можешь, дорогая моя! – отрезал он.
Она смутилась и, не решаясь более о чем-либо спрашивать, ускорила шаг. Он никогда не говорил с ней о своих проблемах и, несмотря на всю свою колкую ироничность, почти всегда был в хорошем настроении. Какая муха его укусила? Может, это следствие утренней ссоры с Самюэлем?
Через некоторое время она услышала хруст льда за спиной. Он догнал ее.
– Не обижайся, – сказал он вкрадчиво. – Просто мне плохо.
– Из-за отца?
– Нет, я забочусь о нем и думаю, что у него все в порядке. В клинике тоже все нормально: все места заняты, счета оплачены… в наше время это можно считать просто подарком небес!
– Тогда что же не так, Адриан? Любовные муки?
– Думаю, что это именно так и называется, – процедил он сквозь зубы, – но, прости, у меня нет никакого желания рассказывать тебе о своих несчастьях. Я твой старший брат, это я должен опекать тебя, давать советы, утешать, а не наоборот. Когда-то мне это так часто повторяли!
Она была поражена тем, что услышала, но ничего не ответила. И он продолжил:
– Конечно, ты права, мы могли бы поговорить о прошлом нашей семьи. Мама – я обожал ее, не будем забывать об этом – считала тебя восьмым чудом света. Не потому, что ты была ее дочерью, а я не ее сын, а потому, что ты была девочкой. Чудесной малышкой, которой она восхищалась и которую оберегала как священную реликвию. Чтобы утешить меня, папа объяснил, что когда-то давно мама потеряла свою первую дочь… В течение многих лет я был знаком именно с этой версией. И только потом, когда мама заболела, отец признался, что этот ребенок не умер, что мама оставила его в больнице из-за того, что у него была болезнь Дауна.
– Почему он рассказал об этом только тебе?
– Зная тебя, мы были уверены, что ты не удержишься и станешь расспрашивать об этом маму. Незачем было подвергать ее таким мучениям.
– Но ведь речь не просто о печальных воспоминаниях, а о человеке!
Паскаль снова охватил гнев, двойные стандарты были ей отвратительны, она внезапно осознала, что сильно отличается от членов своей семьи, что она чужая для них.
Приблизившись к калитке Леони Бертен, она остановилась, чтобы отдышаться.
– Это очень милая пожилая женщина, она помнит нас детьми. Она хорошо слышит, поэтому можно не кричать.
Адриан неожиданно рассмеялся.
– Ах, блошка, ты неподражаема, когда начинаешь читать мораль…
Глядя на него, Паскаль тоже рассмеялась, понимая, что Адриан вернулся к своему обычному беззаботно веселому состоянию.